— Гаджиева не выдумывала, а сообщила важные вещи, — обиделся Сосновский.

— Отставить пререкания. Я, по-вашему, важное от чепухи не отличаю? — И он повернулся к Мазину — У тебя, Игорь Николаевич, все?

Игорь понимал их обоих: и рвущегося напролом Бориса, и осторожного Скворцова. «Чепуху от важного он отличит без ошибки — это факт. Но догадывается ли шеф, кто настоящий преступник? впрочем, Дед и догадки, как гений и злодейство, — вещи несовместимые. Ему нужно знать наверняка. А если догадаюсь я? — подумал Мазин дерзко. — Тогда он первым определит, бред это или истина».

— Мне кажется, Петр Данилович, можно найти Диану Филину. Я говорил по телефону с ее матерью. Мать по-прежнему уверяет, что понятия не имеет, где обретается беглая профессорша, но, я уверен, темнит. Тон у нее изменился. Так спокойно говорить об исчезнувшей дочери невозможно. Стоит съездить в Куйбышев!

ГЛАВА IX

Куйбышев Мазину не понравился. День стоял слякотный, противоположный берег Волги едва темнел за пеленой дождя. Только памятник чапаевцам — устремленные вперед железные люди и лошади — задержал его внимание. Игорь прошел мимо конструктивистских, построенных перед войной зданий, пересек трамвайную линию и зашагал по старому самарскому булыжнику мимо непривычных южанину деревянных домов с резными наличниками. В одном из них жила мать Дианы Филиной. Мазин поднялся по скрипучей лесенке на второй этаж.

— Кто здесь? — спросил молодой голос из-за двери.

— Я хотел бы повидать Ангелину Гавриловну.

— Мамы нет дома. Вы по какому делу?

Дверь приотворилась. За ней в темной прихожей стояла женщина лет тридцати в домашнем халатике. Волосы ее были повязаны косынкой.

«Сестра, наверно», — подумал Мазин.

— Я из милиции.

Женщина отступила от порога:

— Заходите, Игорь Николаевич.

Мазину захотелось протереть глаза. Слишком уж отличалась супруга профессора от этой простушки в халате.

Она заметила его изумление и усмехнулась невесело:

— Что, непохожа?

Игорь не стал скрывать:

— Удивили вы меня, Диана Тимофеевна.

— Вы меня тоже. Быстро разыскали. Ну, да все равно не нашли. Вы Диану ищите, а я — Дуня, по паспорту Евдокия.

Мазин вспомнил Филину, какой видел в институте, и ее снимки: за рулем машины, на пляже в купальнике, в горах в брюках и куртке с капюшоном… А тут Дуня в косынке!

Он оглядел комнату, обыкновенную городскую комнату, в каких живут люди скромного достатка и не очень высокого культурного уровня — с никелированной кроватью, взбитыми подушками, картинками в багетных рамках, цветным шелковым абажуром.

Евдокия достала из кармана халата пачку сигарет и привычно, умелым и красивым движением зажгла спичку. «Все-таки она!» — мелькнуло у Мазина с невольным облегчением.

— Так вы не скрываетесь?

— А зачем?

— Мы звонили… Ваша мама сказала, что вас нет.

— Меня и не было. У подружки сначала остановилась. Как-то неудобно сразу… из грязи в князи… то есть, наоборот. А потом думаю, чего уж стесняться в своем отечестве. Да и подружка матери разболтала. Вот и вернулась домой. Да вы присаживайтесь. Пальто снимайте.

Не стоила труда заметить, что, несмотря на бодрый тон, она волнуется.

— Вы приехали про Вадима расспросить или и меня подозреваете? — и отрезала категорично: — Если меня — зря! Вины перед законом у меня нет. А вообще-то вины много. И перед Валентином Викентьевичем, и перед Вадимом.