«Получается, они не собирались следить за старухой, иначе обязательно бы взяли «пушки». Решение пришло в последний момент. Дураки. Ничему путному вас в МУРе не научили».

Медленно, шаг за шагом Лерыч приближался сзади к молодому оперку, стараясь раньше времени не вспугнуть его. Увидел: тот замер и уставился на пятно свежей крови, проступавшее через песок.

«Сволочь, Пашка! Поленился как следует засыпать», – проклинал Лерыч Бородатого. Еще он увидел, как забеспокоился молодой мент и стал подозрительно глядеть по сторонам.

– Леша, – негромко позвал он лейтенанта Шевелева и, не получив ответа, обернулся. Все-таки Шевелев велел ему оставаться у забора. Зря не послушался.

Анохин увидел человека с топором в руке. И человек этот явно собирался напасть на него. Хотел нанести удар сзади. Но теперь глаза их встретились.

У того, с топором, взгляд, как у голодного волка. У Анохина в глазах – страх. Убийца даже усмехнулся, видя, как молодой мент вытянулся словно струна, замер.

Взмах топором. Но в последний момент опер успел чуть уклониться, и удар пришелся на правую щеку. Острие топора зацепило ухо, раскроило щеку, обнажив до кости скулу, и вонзилось в ключицу.

«А-а, чертов мент! Успел дернуться, гад!»

Второй удар оказался точным. Глядя на корчащегося от боли, истекающего кровью парня, Лерыч наслаждался. Потом вспомнил про Бородатого. «Где он? Куда делся в этой суматохе, помощничек?» И громко позвал:

– Пашка!

Бородатый не отозвался, не вышел.

– Вот подлюка! Опять дуру гонит, – обругал он приятеля, обтер кровь с топора о пиджак лежащего мента. – Иди сюда, не бойся. Паша! – Лерыч подождал еще немного и пошел в дом.

«Не хватало еще проблем с этой сволочью и его старухой».

Тишина в доме настораживала.

Лерыч осторожно шел по коридору. Половицы почти не скрипели, не выдавали его шагов. То и дело останавливался и прислушивался. «Вот гад! Где он?»

– Паша? Борода? Ты где? Выйди, поговорим как люди. Мы же с тобой всегда ладили. Паша!

В дальней комнате едва слышно скрипнули половицы. Там кто-то был.

«Ну, Пашка. Опять подлянку захотел устроить». Лерыч чуть выставил вперед руку с топором. Шел, напрягая слух так, что в ушах слышался легкий звон. Теперь, когда пошло такое, надо быть готовым ко всему. Паша – не дурак и помирать не хочет, запросто может выкинуть какой-нибудь финт.

В темном проеме коридора послышалось прерывистое дыхание.

«Пашка! Он там». В самый последний момент Лерыч отскочил в сторону, прикрываясь топором.

Рука с ножом мелькнула там, где только что было его лицо. Острый конец ножа вонзился в бревенчатую стену.

Глаза у Паши бешеные. Не ожидал промаха. Думал, прикончит Лерыча одним ударом. И вот промахнулся. Ловок оказался Лерыч, потому что тоже смерти боится.

Лерыч не стал ждать, когда Бородатый ударит снова. Без размаха стукнул его топором по голове.

Паша только охнул и повалился тут же в коридоре. Глядя на него, умирающего, Лерыч подумал:

«А где его старуха?..»

Она сама выбежала на шум. Догадалась, неладное с сыном случилось, и, хотя он велел спрятаться и не выходить, ослушалась.

Увидев умирающего сына, она дико завыла, хватая себя за волосы. Кажется, разорвала бы этого мерзавца, квартиранта.

Со старухой Лерыч обошелся по-тихому. Взял одной рукой за хлипкую шею и провел опасной бритвой по горлу.

Оба трупа оттащил в подпол.