– А что это за кассета, которую он в магнитофон вставил?

– Запись сердца ребенка в утробе матери. Сейчас такое делают. Мода. Фотографии с помощью ультразвука, запись ритма сердца… В мое время у родившегося ребенка отрезали клочок волос и хранили в конверте на память, а теперь с новой техникой каждый сходит с ума по своему! Стоп!

Иван Львович, сам себя остановив, уставился в «кухонный» монитор.

Сергей Сахно – теперь Ник уже знал, как зовут этого парня, – посмотрел в очередной раз на часы и, оставив недоеденный бутерброд на столе, заспешил, засобирался. Быстро заглянул в комнату. Улыбнулся, увидев качающегося в кресле пленника. Подошел к музыкальному центру и врубил кассету на полную громкость. После этого вышел в коридор и, еще раз посмотрев на себя в зеркало, направился к входной двери.

Нику вдруг все стало более менее понятно. Понятно было и то, что под креслом качалкой Сергей Сахно оставил взрывное устройство с часовым механизмом.

– Мину успеют обезвредить? – напряженно спросил он, обернувшись к полковнику.

– Зачем? – удивился тот.

– Как зачем? Он же погибнет! – Ник кивнул на «комнатный» монитор.

– Да, – кивнул полковник. – Погибнет. Потому что нас здесь нет, понимаешь? Мы ничего этого не видели. С другой стороны дома стоит другая машина с оборудованием посильнее – это они за всем следят, все контролируют и дают всему произойти. А мы только подсматриваем. Мы уже свое подсмотрели, и пора отдыхать.

Иван Львович кивнул парню за пультом. Мониторы потухли. Шум, шипение и ритмические удары исчезли. Стало непривычно тихо, и тишина эта вошла в диссонанс с внутренним напряжением Ника.

Завелся мотор. Ник почувствовал, как микроавтобус медленно поехал, развернулся, куда то повернул еще раз, остановился.

– Пошли! – приказал полковник, открывая заднюю дверь.

Перед ними стоял темно синий БМВ. Как только они пересели туда – микроавтобус уехал.

Мимо проносились спящие дома большого города. Светофоры мигали желтым светом, давая ночному транспорту полную свободу и не беря на себя никакой ответственности за предоставление этой свободы.

Ник сидел в подавленном состоянии. В голове звучала запись частых ударов сердца неродившегося ребенка. Перед глазами связанный пленник раскачивал кресло качалку, пытаясь, по всей видимости, перевернуться.

– Неужели нельзя было наказать его по другому? – спросил Ник.

– Кого?

– Связанного…

– А за что его наказывать? Он никого не убивал.

Ник непонимающе уставился в глаза Ивану Львовичу. Мягкий свет в салоне машины создавал обманчивую прозрачность. Нику были видны глаза полковника, но не было видно зрачков.

– Его подставили… – продолжил после паузы Иван Львович. – Он умер совсем по другой причине. А Сергей Владимирович Сахно – просто топор, которым приводят наказание в исполнение. Кстати, не простой топор… Я тебе не зря приказал наблюдать за ним повнимательнее. Ты с ним скоро встретишься.

– Зачем?

– Тебе предстоит с ним не только встретиться, но и подружиться, хотя это, наверно, будет нелегко. Но начало у вас будет солидное. Ты его спасешь от смерти. Завтра вечером.

– Это что, будет подстроено?

– Нет, завтра вечером он действительно должен умереть. Он ведь одноразовый топор. По крайней мере кое кто так думает. А я не согласен. Я терпеть не могу ничего одноразового. Все эти пластмассовые вилки ложки, картонные тарелки.