Сергей поднял глаза.

– Садись! – кивнул он на свободное кресло. – Что выпьешь?

– У тебя что, деньги есть? – удивился Ник.

– Доллары, они берут, – он кивнул на бармена. – У них тут «Приморский портвейн», представляешь?

– Нет, – мрачно ответил Ник.

Сергей достал из нагрудного кармана джинсовой куртки магнитофонную кассету. Вместе с ней – несколько свернутых пополам зеленых купюр. Ник заметил, что купюры – мелкие: пятерки и по одному доллару.

– Поставь кассету! – попросил Сергей, подойдя к бармену. – И двести грамм «Приморского».

Вернувшись, он поставил полный стакан портвейна перед Ником.

В шепотливой тишине бытовки бара вдруг раздались знакомые Нику ритмические удары.

Он уставился на Сергея, а тот с блаженной улыбкой на лице медленно тянул свой портвейн.

– Эй, – крикнул бармен. – Тут ни хрена нет на твоей кассете!

– Есть, – спокойно ответил Сергей.

Бармен замолчал, прислушался. Он, конечно, ждал музыки. Через пару минут вытащил кассету, положил на стойку.

– Забери! Ни хрена у тебя не записано! – крикнул он, потом повернулся и поставил другую кассету.

В баре запел Розенбаум. Песня про Афган. «Черный тюльпан».

«Очень кстати», – подумал Ник.

Вдруг он заметил, как Сергей медленно поднимается из за стола, с ненавистью глядя в сторону стойки.

Почувствовав приближающийся пожар, Ник сразу бросился его «тушить».

– Старик, успокойся, давай выпьем!

Ник силком усадил Сергея на место. Судя по тому, как легко ему это удалось, он понял, что «коллега» или пьян, или пьян и уставший еще со вчерашнего.

Ник сам сходил к стойке, взял кассету.

– Уводи его! – негромко сказал ему бармен.

– Пожрать что нибудь есть? – спокойно спросил его Ник.

– «Сникерсы!»

Ник купил четыре «Сникерса». Вернулся к столу.

– Ты мне что то объяснить обещал, – промычал Сергей.

– Потом, когда ты в себя придешь. Пошли, скоро поезд. И чемоданы возьми!

Сергей нехотя поднялся. Спрятал кассету назад в карман куртки. Поднял с пола два легких чемодана и, шатаясь, направился к двери.

18

Поход по ресторанам Виктору практически ничего не дал. В «Козаке» официанты с ним разговаривали сквозь зубы. Броницкого никто из них не помнил, хотя Виктору показалось, что официанты ответили «нет» еще до того, как опустили глаза на фотоснимки. В «Млыне» администратор посмотрел на выторг за двадцатое мая и лишь покачал головой. Официантка вспомнила тот вечер, сказав, что только два столика были заняты. За одним праздновали день рождения знакомые проститутки, за другим что то отмечала компания «спортсменов». Когда взглянули в расходную книгу кухни, выяснилось, что блины с икрой никто в тот вечер не заказывал.

В ресторане гостиницы «Москва» официанты и администратор оказались более приветливы. Броницкого они не узнали, но это, как один из них и сказал, ничего не значило, потому что в тот вечер в ресторане был банкет на сорок человек. Помимо банкета заняты были еще несколько столиков. Блины с икрой были заказаны банкетным столом, но за ним отмечалась шумная годовщина свадьбы, и вряд ли Броницкий мог иметь к ней отношение.

Теперь Виктор ехал на похороны Броницкого. Можно было особенно не спешить – тело подвезут к дому только в одиннадцать. Он приедет минут за двадцать до этого, занесет вдове купленный букет траурно белых калл и заодно осмотрится, кто прибыл на похороны. Больше всего Виктора интересовали встречи с сыном и Максимом Ивиным.