— Плюшевого волчонка, — отозвалась она.

— Альбом с фотографиями мест, где побывали Фаркаши: они разъезжали по разным штатам до того, как обосновались в Калифорнии. Там была любопытная почтовая открытка, подписанная братом Джо и датированная четырнадцатым ноября прошлого года: человек, пославший ее, предлагал встретиться в Сан-Франциско в декабре.

— Что же в ней любопытного?

— Два пункта. Первый: на открытке изображен волк. Второй: брат Джо утверждает, что никакой открытки не посылал.

— Иными словами, Волк назначил встречу, чтобы убить их.

— Очевидно, так; но как доказательство эта открытка не сработает, любое мало-мальски дотошное расследование наши доводы отметет.

— Добавь к открытке ксанакс и полнолуние.

— Скажем, Волк явился в трейлер под каким-то предлогом и определенно принес им бутылку в подарок, зная, что они — пьяницы. В джине был растворен наркотик. Он подождал, пока они не вырубятся, где-то с полчаса, открыл вентиль газового баллона и ушел восвояси. Бутылку оставил, чтобы сложилось впечатление типичного несчастного случая с перепившейся парой: в точности это и подумала полиция.

— Это не приближает нас к Волку, папа. Чтобы спасти маму, нам остается тридцать девять часов.

— Знаю, дочка.

— У меня тоже есть новости, — сказала Аманда с воодушевлением, которое инспектор за последние недели научился ценить.

Новости дочери его не разочаровали. Главный инспектор тут же позвонил директрисе службы защиты детей, и та направила ему с курьером досье Ли Гэлеспи, которое Анжелика Ларсон собрала за те семь лет, когда осуществляла над мальчиком опеку.

На отдельном листочке, написанном от руки, сотрудница социальной службы размышляла над тем, сколько пришлось выстрадать Ли Гэлеспи, причем служба защиты детей, да и другие люди, которые должны были ему помогать, раз за разом его подводили; она сама чувствовала, что очень мало смогла для него сделать. Единственное благо, выпавшее на долю Ли в его злополучном существовании, была страховка в двести пятьдесят тысяч долларов, которую ему оставила мать. Суд по делам несовершеннолетних установил трастовый фонд, и мальчик мог получить свои деньги по достижении восемнадцати лет.

Чтобы подбодрить тебя, я принес конфеты, такие же, как те, что тебе дарил Келлер. Странное сочетание — шоколад с перцем. Сахар вреден, от него толстеют, хотя тебя не беспокоят лишние килограммы, ты себе вбила в голову, будто полнота чувственна, но предупреждаю тебя, что к сорока годам это попросту обернется тучностью. Сейчас лишние килограммы тебе идут. Ты очень красивая. Не удивляюсь, что мужчины теряют голову из-за тебя, Индиана; однако красота — не дар, как в волшебных сказках, она — проклятие, вспомни миф о Елене Троянской, из-за которой развязалась между греками жестокая война. Почти всегда проклятие оборачивается против самой красавицы, как это было с Мэрилин Монро, самим воплощением женственности: она впала в депрессию, пристрастилась к наркотикам, умерла, всеми покинутая, и труп ее обнаружили только через три дня. Я об этом многое знаю, роковые женщины меня чаруют и отталкивают, влекут и устрашают, как рептилии. Ты так привыкла привлекать внимание, быть обожаемой, желанной, что даже и не замечаешь страданий, причиняемых тобой. Такие кокетки, как ты, разгуливают по миру, провоцируя, соблазняя, мучая людей, без малейшего чувства ответственности или чести. Нет ничего ужаснее отвергнутой любви, это я тебе говорю по собственному опыту: жестокая пытка, медленная смерть. Подумай, к примеру, о Гэри Брунсвике, этом добром человеке, который предлагал тебе бескорыстное чувство, или о Райане Миллере, которого ты отринула, как негодный хлам, что уж говорить об Алане Келлере, который умер из-за тебя.