Она захлопнула за гостьей дверцу, перебежала на другую сторону, села за руль и рванула с места.

Обернувшись, мисс Марпл успела заметить кислую мину Лоусона.

— Милое дитя, — сказала она, — боюсь, что вы обидели мистера Лоусона.

Джина беззаботно расхохоталась.

— Он выглядел просто по-дурацки со своими высокопарными манерами. Можно подумать, что он что-то значит в доме!

— А это не так? — как бы невзначай ввернула мисс Марпл.

— Разумеется, нет.

В пренебрежительной усмешке Джины проступила бессознательная жестокость.

— В общем, он тронутый, — закончила красотка.

— Тронутый?

— Здесь, в Стоунгейтсе, все тронутые. Я не имею в виду Льюиса, бабушку, мальчиков и, конечно, Милдред. Но зато все остальные! Иногда я себя спрашиваю: а не свихнулась ли немножко и я сама, живя здесь?

Покинув привокзальную площадь, машина понеслась по гладкой ленте пустынного шоссе. Джина искоса бросила быстрый взгляд на свою спутницу.

— Вы уже бывали в Стоунгейтсе? — спросила она.

— Нет. Никогда. Но много слышала о нем.

— Сам дом ужасен, — заявила Джина. — Чудовище в готическом стиле. Стефан называет его «классическим образцом викторианского времени с современными ваннами». Он так забавно меток в определениях! Зато во всех комнатах то и дело натыкаешься на серьезных людей, например, на психиатров. Льюис по уши увяз в своем деле. На следующей неделе он помчится в Абердин, в суд для несовершеннолетних. Парня будут судить уже в шестой раз.

— Молодой человек, который встречал меня, — мистер Лоусон, не так ли? — сказал, что помогает мистеру Серроколду. Это его секретарь?

— Эдгар? Да разве он способен быть секретарем?! Он тоже подопечный. Останавливался в гостиницах и обворовывал постояльцев, выдавая себя за героя войны, летчика-истребителя. По-моему, он так и остался подонком. Льюис пробует на нем различные методы перевоспитания, как и на остальных. Им внушают, что они члены одной семьи, дают поручения и развивают чувство ответственности. А мне кажется, что в один прекрасный день кто-нибудь из них прикончит нас всех.

Джина снова расхохоталась, но мисс Марпл оставалась серьезной.

Как и сказала Джина, Стоунгейтс представлял собой готическое здание в викторианском стиле. Нечто вроде храма богача-филантропа, который пристроил к нему два крыла и несколько разнородных флигелей. Впрочем, они не нарушали целостности ансамбля.

— Правда, ужасающе? — сказала Джина, и в ее голосе послышалась нежность к дому, в котором она выросла.

— Бабушка на террасе. Я вас высажу здесь, отсюда пройти ближе.

Мисс Марпл обогнула террасу и сразу увидела свою давнюю приятельницу. Издали эта худощавая невысокая женщина выглядела удивительно моложавой, хотя опиралась на палку и передвигалась медленно и с трудом. Однако и тут могло показаться, что просто молодая девушка балуется, передразнивая походку старухи.

— Джейн! — радостно воскликнула миссис Серроколд.

— Милочка моя, Кэрри-Луиза! — отозвалась та.

Да, это была та прежняя Кэрри-Луиза, какой запомнила ее мисс Марпл много лет назад. На ее лице не было и следа косметики, которой так злоупотребляла ее сестра. Почти не изменился пепельный цвет волос. Щеки сохранили оттенок чуть привядшей розы. Глаза смотрели живо и невинно — точно так же, как в пору неискушенной юности, а голову она держала по-старинному немного склоненной, словно птичка, которая вслушивается в какие-то таинственные звуки.

— Я так сержусь на себя, — проворковала Кэрри-Луиза мелодичным голосом, — за то, что столько лет не видела тебя, Джейн! Дорогая, ведь с нашей последней встречи прошла целая вечность!

Обе дамы, полуобнявшись, двинулись в дом.