привести к немедленному прекращению сотрудничества, но если у тебя есть какое-то еще

объяснение, почему удар коленом нашего клиента в пах — любезно, которое я не знаю, я

выслушаю.

Спокойно  ожидая  ее  интерпретации  дробления  мужских  орешков,  я  делаю  глоток

своего напитка и ставлю его на бедро, пока жду ее ответ, изучая ее яркие карие глаза. Ее

длинные ресницы — темные, настоящие, не те фальшивки, которые женщины накладывают

на свои веки в наше время. Они обрамляют ее загадочные глаза, пестря золотом в зрачках.

Они дразнят, опьяняют, но в отличие от всех остальных, кого я могу прочитать, ее глаза не

выдают  ее,  не  говорят  правду.  Пожалуй,  это  нерушимый  щит,  который  защищает  ее  от

внешнего мира.

Она прочищает горло и готовит свои рассуждения. Это я должен услышать.

—  Понимаете,  мистер  Сент,  —  она  произносит  мое  имя.  Ее  маленький  бунт  не

выводит меня из себя. — Я помогала мистеру Рамосу избежать разочарования в будущем.

— То есть?

— Я довольно понятливая девушка. Могу принять многое, но есть женщины, которые

не прощают как я, когда на них нападает мужчина с властью и деньгами. Поэтому, ударяя

мистера Рамоса по гениталиям, я давала ему понять, какую реакцию он получит от других

женщин в будущем.

— Насколько это любезно? — спрашиваю ее, наслаждаясь ее уморительной попыткой

очистить свое имя.

Не спеша, она обдумывает свой ответ, ее глаза все еще стальной фасад.

— Ну, на юге мы верим, что любезность означает взаимопомощь. Поэтому я помогла

мистеру Рамосу с его будущими попытками подцепить женскую расу, соответственно это

любезность.

Впервые за долгое время мне хочется разрушить свое непроницаемое выражение. Я

испытываю  соблазн  улыбнуться  на  ее  жалкое  объяснение.  Поэтому  вместо  того  чтобы

позволить ей увидеть мою слабину, я отхожу от стола и поворачиваюсь к ней спиной, давая

себе время собраться с мыслями.

Дерьмо, такое не случается со мной. По какой-то причине Пенелопа выбивает меня из

моей игры. Мне не нравится это, ни на секунду, бл*дь.

Беру себя в руки и разворачиваюсь, выражение моего лица пустое.

—  Мисс  Прескотт,  хоть  я  и ценю  вашу  готовностью помочь  мистеру  Рамосу  в  его

попытках, мы не можем позволить нашему персоналу бить наших клиентов по гениталиям.

Она кивает и что-то в ней перещелкивает. Пенелопа подскакивает с места и начинает

ходить туда-сюда по комнате, размахивая руками, пока говорит.

— Так что  теперь? Вы просто  уволите меня,  потому что  я не позволила какому-то

мужику, что богаче чем царь Мидас, шлепнуть меня по заднице? — Я не реагирую, просто

наблюдаю  за  ней.  —  Ну,  значит  вы  кучка  самодовольных  придурковатых

женоненавистников, которым больше нечем заняться, кроме как сидеть за кучей экранов, наблюдая, как таких женщин, как я, лапают отвратительные, прыщавые мудаки.

Немного  ошеломленный,  но  все  же  не  показывая  это,  я  подхожу  к  месту,  где  она

выхаживает и гордо встаю перед ней, нависая над ее миниатюрностью.

— Мисс Прескотт, уверяю, мы не планируем вас увольнять.