признаю  это  вслух.  Пейдж  —  безнадежный  романтик,  и  если  решит,  что  я  хоть  как-то

заинтересована в нем, в одно мгновение начнет играть в сваху.

— Нет, — отвечаю я. — Он обычный, полагаю. Как по мне, придурок. Так же как и

остальные, которые думают, что их дерьмо не воняет, раз у них есть деньги.

—  Как  жаль,  —  бормочет  она,  когда  кладет  блинчик  на  тарелку  и  выключает

конфорку.

Мы  несем  завтрак  на  журнальный  столик  перед  диваном  и  садимся  на  старый, выцветший  ковер.  Как  обычно  первый  кусочек  тает  в  моем  рту,  и  я  выпускаю  стон

удовольствия. Как только заканчиваем, я несу грязную посуду обратно на кухню и начинаю

все  мыть.  Таков  наш  договор.  Если  Пейдж  готовит,  я  мою,  и  так  как  у  нас  нет

посудомоечной  машины,  я  провожу  следующие  десять  минут  намывая  все  руками  и

расставляю на сухой подставке рядом с раковиной.

— Так, чем планируешь заняться сегодня? — спрашивает Пейдж. — Я подумала, мы

могли бы зайти в парочку комиссионок. Посмотреть что-нибудь хорошее.

Мы  с  Пейдж  живем  не  в  лучшей  части  города.  Говоря  откровенно,  в  дерьмовой.

Жилой комплекс, в котором мы снимаем квартиру — переполнен, и я почти уверена, что

чувак под нами варит мет время от времени, но мы изо всех сил пытаемся сделать квартирку

приятной и гостеприимной, насколько это возможно... на скромный бюджет, конечно же.

Мы посещаем блошиные рынки, комиссионки, секонд-хенды, распродажи и все такое. Мне

нравится говорить, что в нашем доме бродяжий шик. Мебель и декор могут быть заметно

старыми,  но  всех,  кто  переступает  наш  порог,  посещает  ощущение  гостеприимства.  Это

лучшее, что мы можем сделать.

— Не сегодня, — надуваю я губы. — Мистер Сент вынудил меня прийти на обучение

сегодня, после вчерашнего инцидента. — Лишь от мысли снова его увидеть мой желудок

завязывается в узел.

— Весело, — хихикает она. — Как думаешь, сможешь удержаться и никого не бить в

пах сегодня?

— Ничего не обещаю, — отвечаю я с коварной улыбкой.***К тому времени, как оказываюсь в лифте «Парагона», я вся на нервах. Знаю, что перед

Пейдж сыграла, будто это не такое уж и большое дело, но мне нужно сохранить эту работу.

Когда ранее я звонила маме, как делаю каждую неделю, она проинформировала меня, что

в закусочной, где она работает, снизились чаевые, у них нет возможности оплатить счет за

телефон. Она просила меня не беспокоиться, если я позвоню и не дозвонюсь, и сказала, что

погасит долг при первой возможности.

Пособия по инвалидности моего отца и зарплаты мамы в закусочной не хватает, чтобы

покрыть  их  расходы  по  хозяйству,  медицинские  счета  отца  из-за  травмы,  а  также  долг, который накопился за мои годы гимнастических тренировок. Тогда я и понятия не имела, как им удавалось оплатить все расходы, связанные с этим и, честно сказать, мне было все

равно. Я просто хотела стать гимнасткой. И как зацикленный на себе ребенок хотела, чтобы

мои родители сделали все, что могли, чтобы моя мечта осуществилась.