Хейвор, стоявший на коленях у края башни, видел, что небо опустело. Он медленно повернул голову в поисках кубка. Там, где тот стоял, сейчас была клетка из костей, и в клетке находилось нечто бесформенное, которое вспыхнуло и угасло.

Затем мир содрогнулся и обрушился. Каменный край под ним поддался. Хейвор почувствовал, что скользит по воздуху, воздух был гладок как стекло и он не мог удержаться. В бездне таилось последнее черное облако, которое раскрыло свою пасть и поглотило его.

Хейвор смотрел в гигантское, исхлестанное ветром опаловое небо. Небо, принадлежащее к настоящему миру, а не к империи снов, с мягким золотисто-розовым цветом подлинных утренних сумерек.

— Я живу, — подумал он внезапно. — Я живу, и я совсем здоров. В этом не было никаких сомнений.

Хейвор помнил каждую мелочь — с первого мгновения своей сознательной жизни до последней секунды своего падения сквозь пространство… Он ничего не утратил, ничем не заплатил за то, что видит восход нового дня.

Хейвор с удивлением оглядывался. Он лежал на середине ската каменоломни, удерживаемый ветвями колючего куста, которые вцепились в него и оградили от падения. Дно каменоломни было покрыто обломками скалы и галькой, которая скатывалась из-под него, но сам он лежал совершенно невредимый в сильных ветвях кустарника. Он расслабился и спокойно вздохнул, пока мысли пробегали в его голове.

Я никогда не верил, что увижу это утро.

В нем царил полный покой, он чувствовал себя как человек, наслаждающийся жизнью после долгой болезни.

Хейвор повернулся и осторожно высвободился из объятий колючих ветвей.

Он не чувствовал усталости, пока не ощутил под пальцами холодную скалу и не начал взбираться по склону каменоломни. Слабость пришла внезапно, но она не содержала страха.

— Скоро ты сможешь отдохнуть, — подумал он. Это убежище придало ему сил, он пополз выше, преодолел место, где обрушилась земля, и выпрямился.

Утреннее солнце обливало его лучами. В их светлых снопах лежало что-то черное, обугленное, словно они сами опалили это.

Хейвор коснулся этой вещи, оказавшейся деревянным кубком, украшенным дешевыми, растрескавшимися стекляшками. Когда-то он упал в огонь, и пламя закоптило его.

Он собственноручно закапывал кубок Авиллиды и накладывал сверху обломки скалы, а это был только дешевый бокал для питья, но все-таки… Хейвор присел на холодную землю. Солнце упало на его пальцы, когда он поднял сосуд. Он не знал, превратился ли кубок в эту штуку после того, как силы тьмы были сломлены, или он всегда был таким невзрачным хламом, и только его колдовство ослепляло так, что они видели его драгоценностью. Хейвор вспомнил, как легко его было нести, несмотря на величину и металл. Так легко, что его могла бы поднять и девушка, и, возможно, его и поднимала…

Бокал выпал у него из рук, разбился и стекляшки покатились по земле как слезы.

Хейвор повернулся. Темноволосая, со светло-зелеными глазами девушка стояла под деревьями и смотрела на него.

— Так значит, ты спасен, — сказала она.

— Как видишь, — он не шелохнулся. — А ты… ты тоже ведьма, Силси?

— Я знаю обычаи Древних. Ничего Злого в них нет. Они могут показаться немного странными, но только, если их не знаешь.

— Что ты сделала? — спросил Хейвор.

— Я произносила определенные слова над могилами, — объяснила она. — Я рассказала им, что ты сделал и почему.

— И они пришли, — добавил он. — Твой брат, твоя мать, твоя сестра… Она несла куклу в руках…

— Она держала ее в руках, когда умерла, — сказала Силси. — Я дала ее ей в последнее успокоение. Я рада, что она приносит ей утешение.