Он ненормальный.

Она с давних пор это знала. Вот уже много лет, О господи, мысли причиняют боль! Нет, она не позволит ему это сделать. На этот раз она не будет молчать.

— Я пошлю телеграмму твоему отцу, дам ему знать, что с тобой все в порядке. Не сомневаюсь, он уже слышал новости по телевизору. Слушай, а почему бы не позвонить ему? — Донован взял стоявший на тумбочке у кровати телефон. — Какой у него номер? — Он выжидательно умолк, но Сара так и не ответила. Тогда он нажал несколько кнопок и, прижимая трубку к уху, пояснил: — Позвоню в справочную.

Донован сообщил телефонистке название города и имя ее отца. Записал номер, который ему продиктовали, и нажал кнопку разъединения.

— Но мы же не хотим его волновать, верно? — спросил он, набирая номер. — Сколько ему лет? Небось под семьдесят? Первый кандидат на инфаркт, не так ли?

Голова у Сары раскалывалась от боли, в глазах все теряло четкие очертания. Думать становилось все труднее. “Чего он добивается? Зачем он все это делает? Он грозит навредить моему отцу, если я расскажу правду” — догадалась она.

Да, вот оно. Все дело в этом.

Прижав трубку к уху, Донован ждал, прислушивался. Потом он прикрыл трубку ладонью:

— Может, сама ему скажешь? — и протянул ей трубку.

— Алло? Алло?

Низкий голос. Такой родной… Голос ее отца. Голос, который она не слыхала много лет. Сара крепко сжала губы и покачала головой.

— Нет? — с притворным удивлением спросил Донован.

Он пожал плечами и положил трубку на рычаг в ту самую минуту, как в палату вернулся доктор Уэстфолл.

— В чем дело? Опять плачет?

— Нервы, — кратко пояснил Донован.

— Бедняжка!

— Больно, — сквозь слезы сказала Сара. — Мне больно.

— Я дам вам кое-что, и вы отдохнете. — Доктор Уэстфолл приказал принести морфин. Когда медсестра принесла лекарство, он помог Саре повернуться на бок и всадил иглу ей в бедро. — Ну вот, — сказал он, оправляя на ней ночную рубашку. — Это поможет вам забыться.

— Да, — прошептала она, надеясь, что забытье придет как можно скорее.

Через две минуты в кончиках пальцев у нее началось покалывание, язык стал заплетаться. Она засыпала. Ее накрыла тьма. Благословенная, спасительная тьма.

* * *

В следующий раз, когда Сара открыла глаза, она была одна. Голова у нее все еще болела, зрение было затуманено, но она испытывала облегчение уже оттого, что Донован ушел. Потом она услыхала шаги в коридоре. Сара торопливо закрыла глаза в надежде, что кто бы это ни был, он решит, что она спит, и уйдет.

Она прислушалась. Тишина. Никого рядом нет. Оглушенная болью, все еще находясь под остаточным воздействием морфина, Сара попыталась проверить, целы ли у нее руки и ноги. Она подняла руки. Что-то ей мешало, цеплялось…

— Эй, эй, осторожнее, — прошептал мужской голос, — не делайте этого. — Чья-то рука прикоснулась к ней, бережно уложила ее руку на одеяло. — Не шевелитесь, а то из вены выскочит игла.

Сара медленно открыла глаза. В свете флуоресцентной лампы, горящей под потолком, стоял Нэш Одюбон. В ее спутанном от наркотиков сознании он предстал как видение из потустороннего мира, как некий светящийся призрак.

Ангел.

Этот образ так не соответствовал сложившемуся у нее впечатлению о нем, что Сара ощутила внезапное и совершенно нелепое желание засмеяться.

— Вы… — Ее голос зазвучал неожиданно хрипло.