Рабыни же, не обращая внимания на мои слабые попытки высвободиться, продолжали споро работать мочалками. Только теперь вместо грубых и царапающих щеток у них в руках оказались подушечки — мягкие, точно шелковые. В воздухе запахло лавандой и медом.

Что это были за кремы и гели, в которые рабыни макали подушечки, я не знала, но совсем скоро кожу перестало щипать, а мелкие царапины затягивались на глазах. Потом меня окунули еще раз, вывели из купели и закутали в мягкое полотенце.

Странно, но после столь жестких процедур кожа стала потрясающе мягкой — я провела рукой по плечу, чтобы лишний раз в этом убедиться, — и будто наполнилась внутренним сиянием. Никогда не видела подобного прежде.

Звук открывающейся двери отвлек меня от изучения собственной руки. В комнату вошла демоница. Не сестра убийцы, другая — смуглая, с аккуратными рожками, длинными черными волосами, забранными в косы, и кожистыми крыльями за спиной. Взгляд ее абсолютно черных, без зрачков, глаз остановился на мне. Я сглотнула.

Почему-то именно темные демоны, как их принято называть, вызывают во мне намного больше страха, чем низшие и высшие. Видимо, потому что именно их я приучилась избегать в библиотеке. Прятаться в нижних архивах и без острой необходимости не высовывать оттуда нос. Низших, как и высших, до недавнего времени я видела лишь на картинках в книгах.

В руках демоница держала сложенную стопкой одежду. Рабыни поклонились и отошли, а я замерла, не зная, что делать. Положив вещи на кушетку, демоница взяла гребень и подошла ко мне.

— Сядь, — прозвучал короткий приказ.

Я послушно опустилась на стул и напряженно замерла, когда демоница встала у меня за спиной. Она что-то еле слышно зашептала и принялась расчесывать мои волосы. Через несколько минут шепот прекратился, а сама демоница, отложив гребень, взяла с кушетки принесенные вещи и протянула их мне.

— Одевайся, — приказала она.

Я потянулась вперед, наклоняясь, и на грудь со спины соскользнула прядь совершенно сухих волос. Надо же!

Отдав вещи, демоница покинула комнату.

По велению высшей мне передали длинное платье из летящей ткани сиреневого цвета. Рукава доходили лишь до локтя, талию обнимал широкий атласный пояс на тон темнее. Нижней сорочки не прилагалось, панталон тоже, только небольшие трусики с ажурными вставками. Такие носили демоницы, не люди. Интересно, что они хотели этим сказать?

Рабыни помогли мне одеться и подали туфли на невысоком каблуке. Потом одна из них, подойдя вплотную, намазала мне губы чем-то мягким. Когда они наконец расступились, я неуверенно встала.

Никогда прежде мне не доводилось носить другой обуви, кроме мягких туфель. Было непривычно. Спина непроизвольно выпрямилась, плечи расправились.

Рабыни подвели меня к большому зеркалу, и я, пожалуй, впервые смогла хорошо себя рассмотреть. В библиотеке зеркал не было. Свое отражение я иногда ловила в дождливый день на стекле, когда снаружи становилось темно, а библиотека светилась множеством огней. Но смотреть на себя в зеркало — совсем другое. Что сказать? Пожалуй, для человека у меня неплохой рост, пусть даже уступающий демонскому. Платье открывало шею, подчеркивало тонкую талию и плотно облегало грудь. Заметив последнее, я ощутила неловкость.

Волосы оказались намного светлее, чем я предполагала. Но больше всего меня удивил цвет глаз — фиалковый. Надо же, а я привыкла думать, что у меня, как у Ба, глаза серые.

Ба…

Я бы променяла все, что у меня есть — красивое платье и оставшиеся минуты жизни, — на возможность очутиться в родной каморке в библиотеке. Я хотела спрятаться от всех, укутаться в бабушкину вязаную шаль, которая наверняка еще хранит ее запах, жадно втянуть его носом. Если бы только кто-нибудь спросил, чего я действительно желаю… Но людей о подобном никогда не спрашивают.