— Ты дала ей имя? Слишком красивое для питомца, — отрезала гостья.

В груди привычно всколыхнулась волна негодования, но я силой заглушила ее.

— И вообще, — Лунара подошла ближе и придирчиво оглядела меня, — с чего ты разрядила ее? Для куклы она слишком взрослая! Если хочешь, возьми несколько у меня. — Она лениво повела плечом. — Мама как раз недавно купила три новых. Одна так совсем маленькая — ей всего пять!

Поняв, что речь идет о человеческих детях, я ощутила уже не негодование — чистый гнев. Пришлось до скрежета стиснуть зубы, чтобы сдержать готовые сорваться ругательства.

— Я уже давно не увлекаюсь куклами, — спокойно ответила Амарелия.

— Тогда зачем тебе она? — Маленькая демоница больно ткнула пальцем мне в живот. — Эй, ты, наклонись!

Я не пошевелилась. Вся моя выдержка уходила на то, чтобы не позволить пылающему в груди гневу разрастись пожаром.

— Ты глухая? Наклонись, я сказала! — потребовала она громче.

А потом, видимо, решив ускорить процесс, схватила прядь моих волос и с силой дернула на себя. Охнув от боли, я согнулась пополам.

Теперь наши лица оказались вровень.

Черно-серебряные глаза цепко и деловито оглядели меня. Свободной рукой — той, в которой не были зажаты мои волосы, — девочка-демон взяла меня за подбородок. Потянула сначала в одну сторону, потом в другую.

— Открой рот и покажи зубы.

Это стало последней каплей. Мне казалось, я даже услышала звук лопающегося, точно стекло, терпения. Наплевав на возможное недовольство, я рывком высвободила волосы, выпрямилась и, не сдержав презрения, выдохнула:

— Я тебе не лошадь! Осмотр окончен.

Глаза демоницы округлились, радужки стремительно налились алым. Она молниеносно вскинула руку, ее губы зашевелились, шепча заклятие…

— Лунара. — Холодный голос высшего, точно нож, разрезал сгустившийся воздух.

Девочка недовольно прищурилась, но послушно опустила руку. В глубине алых глаз полыхала ненависть.

Я искоса взглянула на хозяина замка. Зачем он остановил ее? Заступился? Но почему? Он ведь говорил, что за мою жизнь никто просить не станет. К тому же магией мне не навредить…

— Ты забываешься, — все так же холодно продолжил высший, не сводя взгляда с кузины.

Та упрямо глядела на него исподлобья.

— Человечка посмела дерзить мне! И я хотела…

— Я знаю, что ты хотела. И я запрещаю тебе.

— Но, кузен! — задохнулась от возмущения Лунара. — Ты сам слышал ее тон! Да как она посмела?

Губы высшего растянулись в ледяной усмешке. Взгляд серебристых глаз метнулся ко мне.

— А за свою дерзость она сейчас извинится. Верно, Сатрея? — Мое имя демон выделил интонацией. Причем сделал это так, словно хотел на что-то намекнуть.

Я, не мигая, глядела на высшего, пытаясь угадать, что же он задумал. Неужели?..

— Верно, Кеорсен. — Мой голос не дрогнул.

Два шумных вздоха принадлежали Амарелии и Лунаре.

— Что?

— Да как она смеет?

Возмущение, неверие, шок — слишком много эмоций смешалось в их голосах, чтобы выделить одну. Только я не вслушивалась. Все мое внимание было приковано к лицу высшего. Казалось, оно не выражало ничего, кроме столь привычной надменности. Но потом в глубине серебристых глаз промелькнуло плохо скрытое удовлетворение. Так я угадала?

Я перевела взгляд на демониц. Лунара выглядела до крайности обескураженной, а вот Амарелия, казалось, находилась в шаге от того, чтобы на меня броситься. Ее радужки стали уже не алыми, а кроваво-красными, выдавая обуревающую ее ярость.