– Проблема в том, что у нас замедлителей нет, а рвать его без замедления – это самоубийство, а не акция.

    – Ну, ребята что-нибудь придумают…

    Бросив последний взгляд на запруженное колоннами шоссе, мы, быстренько посовещавшись, решили ехать параллельно ему, рассчитывая выехать на местную дорогу, пересекавшую реку Вяча у села со звучным именем Мочаны.

    Ещё пять или шесть километров, переправа вброд у разрушенного бомбой моста и мы в Мочанах. Как выяснилось, на тот берег Вячи моста нет, но ходит паром, а переправа охраняется местными полицейскими. Понадеявшись на своё знание языка и внушительный внешний вид, мы нагло подъехали к дому паромщика.

    На звук мотора, из домика выбрался паромщик – чуть сутуловатый мужик лет тридцати пяти, с помятым лицом какого-то нездорового, жёлтоватого цвета. Торопливо стащив с головы кепку, он прижал её к груди и затараторил:

    – Ой, панове официры, доброго вам дня. На тот берег вам? А бумага е? Папирен, я говорю…

    «От те нате, пропуск нужен. Интересно, право слово». Я слез с мотоцикла и, достав из кармана зольдбух покойного ефрейтора, чей автомат висел у меня на плече, взмахнул им в воздухе, произнеся:

    – Фельджандармери! Шнелле, шнелле!

    Видимо этот хмырь уже знал, чем занимаются жандармы, поэтому он не стал задавать лишних вопросов, и пошёл поднимать слегу, служившую шлагбаумом при въезде на паром. Походка у него была странная, какая-то развинченная, что в сочетании с его обликом сильно пьющего механизатора давало странный визуальный эффект. Почему-то мне на ум пришёл старый анекдот про «да, какой же ты гей?», но момент был совершенно не подходящий для воспоминаний, поэтому я махнул Люку рукой, предлагая ему загонять мотоцикл на паром.

    Река, а это была Вяча, в этом месте разливалась и была шириной метров пятнадцать, с сильно заболоченными берегами, поэтому здесь и поставили паром, вытаскивать телеги и машины из топкой грязи местным жителям, как видно, было не с руки.

    Паромщик закрутил рукоятку лебёдки, изредка бросая в нашу сторону хмурые взгляды. Как я тебя понимаю, мужик, таскать паром с похмела – не лучшее времяпрепровождение. Я закурил, и, подойдя к хлипкому ограждению, стал молча смотреть на бегущую за бортом воду. Да моего слуха донеслось бормотание паромщика.

    «… падла ментовская. Раньше жизни не было и тут снова… Штоб вам всем пусто было!»

    Продолжая курить, я со скучающим видом, «мазанул» взглядом по паромщику. Вот это да! Такой ненависти во взгляде я давненько не видел. Похмельный хмырь только что дырку в нашем сержанте не прожёг! «Он его узнал!» – пронеслось у меня в голове. «Ну да, походка его странная… Он что же, из этих? Вот это да! Что делать будем?» – как в калейдоскопе сменяла одна мысль другую. Швырнув окурок за борт, я с ленцой подошёл к Люку и ленива, через губу произнёс по-английски:

    – Man, this fagot knows our cop! We're in a big trouble! И шёпотом добавил для Дымова, уже по-русски:

    – Лёха, сиди спокойно… Этот хмырь тебя срисовал! Посмотри аккуратненько, без паники, может, и ты его узнаешь?

    До противоположного берега оставалось метров пять, когда к существующей проблеме добавилась ещё одна – на дороге, сбегавшей к реке, показался такой же, как у нас «БМВ» с коляской. И у троих, восседавших на нём немцев тоже были горжетки полевой жандармерии!

    «…..» – на протяжении секунд пяти в моей голове не возникло ни одной цензурной мысли.