— Ты меня игнорируешь? — предостерегающе спросила Менция. Демонессы могли вынести практически что угодно, кроме пренебрежения их чарами.

— Нет. Ты права. Я озадачен и встревожен этим ужасным зрелищем. Тебе что-нибудь о нём известно?

— Нет. Я просто заметила его, пролетая мимо, и нашла поблизости подходящее существо, чтобы шокировать.

Он взглянул на неё.

— Ты действительно безумна.

— Спасибо, — поблагодарила она, покрываясь красным в розовую полоску румянцем. Цвет распространился и на её волосы, и на одежду, и даже на часть прилегавшего к ней воздуха.

Состояние галошечного дерева внушало серьезные опасения за здоровье Ветвяка, если он вообще был ещё жив. Что могло случиться? Вчера с Ветвяком всё было в порядке. Он даже имел неожиданную приятную встречу с дриадой шлёпочного дерева, чьи шлепки придавали ей дополнительное ускорение — так же, как сандалеты с дерева Леспока позволяли ему лучше бегать летом, а галоши Ветвяку — скакать лошадиным галопом вне зависимости от времени года. Превесёлые вышли догонялки. Потому что этим обычно фавны с нимфами и занимались: гонялись друг за другом, чтобы затем столкнуться носом к носу и отметить это способом, за которым детям подглядывать не полагалось. Потому что просто сидеть всё время на дереве — скукота.

Леспок вспомнил, что дриада, облачённая только в свои шлёпанцы, и Ветвяк в процессе догонялок скрылись из вида довольно быстро. А её подружка с соседнего дуба, которую звали Дубария, закатывала такие чудесные фоновые арии, похожие на свист ветра сквозь кроны деревьев, что Леспок поневоле отвлёкся. Совершенно естественно он устремился за ней, и совершенно естественно она убегала от него, но не слишком быстро, так как всё ещё продолжала распевать свои арии. Итак, он поймал её, и они отпраздновали это в обычной манере, при чём дриада не прекращала петь. Это было интересно, потому что она пела обо всём, что с ней происходило на тот момент, и таким образом превращала их занятие в предмет музыкального искусства. Потом она вернулась на дерево, довольная тем, что песня сработала. Других нимф поблизости Леспок не увидел, поэтому тоже залез на своё дерево и удобно устроился на ночь. А теперь его друг пропал.

— Так что ты собираешься предпринять? — осведомилась Менция.

— Предпринять? Она права: вероятно, ему следовало что-то предпринять. Только вот что?

— А что ты думаешь?

— Я думаю, тебе стоит отправиться по их следам, чтобы узнать, что же с ними случилось.

— Очень разумно, — согласился он.

Демонесса превратилась в чёрный клуб дыма.

— Проклятье!

И он отправился их искать. Проблем со следами не возникло: ясно виднелись и отпечатки её шлёпок в форме песочных часов, весьма напоминавших фигуру самой нимфы, и его галош, которые Ветвяк мощно вдавливал в землю в некотором отдалении друг от друга. Они изгибались вокруг других деревьев, когда она уклонялась и совершала прочие отвлекающие манёвры. Смыслом догонялок являлся сам их процесс; фавны с нимфами обожали бегать почти точно так же, как и танцевать. Чем лучше погоня, тем лучше её празднование в конце. Леспок вспомнил одну нимфу, пребывавшую в дурном настроении из-за того, что её дерево оказалось поражено грибковой инфекции, она просто стояла на месте. Это, разумеется, абсолютно не заводило фавнов, и ни один из них до неё не дотронулся. Любой нимфе, не желавшей иметь дело с каким-нибудь из фавнов, достаточно было в любой момент замереть, и он бы оставил её в этом покое. Иногда нимфа дразнила фавна, притворяясь неподвижной, и, когда он отворачивался, сама бросалась за ним в погоню. Если ей удавалось его поймать, он обязывался выполнять все её сиюминутные пожелания.