Летевшая перед ним Менция заскучала.

— Ты готов к моему исчезновению?

— Да, — рассеянно отозвался он.

— Хорошо, — она осталась на месте. Он понял, что требовалось, наоборот, умолять её остаться, тогда бы она была уверена, что ничего интересного ей тут больше не светит.

Следы вели по направлению к Пустоте. Неподалёку Леспок увидел выжженную посреди травы точку невозврата, от которой в обе стороны отходили границы невозврата. Разумеется, нимфы с фавнами были не настолько глупы, чтобы за них забегать. Все, кто пересекали эти полосы, обрекали себя на смерть. Только некоторым магическим существам дозволялось входить в Пустоту без вреда для себя. Ночным кобылицам, например, потому что они принадлежали миру снов и за его пределами не материализовывались.

— Не подлетай слишком близко к Пустоте, — предупредил демонессу Леспок.

Она почти сменила курс, чтобы приблизиться к границе, затем замерла.

— Эй, а ты коварный тип! — почтительно сказала она. — Ты ведь знал, что я нарочно сделаю назло. И это почти сработало. Но я лишь слегка не в себе. А чтобы влететь в Пустоту, надо быть двинутым на всю голову.

— Может, в следующий раз, — пробормотал он.

Дриада вполне очевидно поддразнивала Ветвяка, её следы подходили довольно близко к границам невозврата. Шаги вели почти до самой линии, потом резко отпрыгивали назад, и снова ближе к ней. Опасность данной сферы отлично сочеталась с напряжением погони. Леспок тоже занимался время от времени чем-то подобным и прекрасно знал, насколько близко следует подходить к Пустоте, чтобы туда не затянуло.

Внезапно его сандалеты не пожелали идти дальше. Он ошеломлённо застыл на месте: в чём дело? Магические сандалеты, как и у всех обувных фавнов, защищали его копыта от вреда и останавливались, только если он собирался вступить во что-то вредное. Но впереди он не видел никакой угрозы.

— Ну, и что с тобой? — спросила Менция. — Устал топать?

— Это не я, — объяснил он. — А мои сандалеты.

— Слушай, а ты начинаешь мне нравиться. Ты почти такой же псих, как я.

— Вряд ли это возможно.

— Благодарю, — на сей раз её румянец имел пурпурный зелёно-пятнистый оттенок, который простёрся вниз по её ногам и тени. — Так почему твои сандалеты стоят?

— Не знаю. Может, ложная тревога.

И всё же раньше они никогда не ошибались. Поэтому он наклонился к своим мохнатым коленям и тщательно обследовал землю впереди. Самая обыкновенная. Здесь росло несколько улыбающихся гладиолухов, счастливейших из цветов, а позади них отмахивался от мух конский хвост. Леспок подумал, не спросить ли его о том, что здесь способно причинить вред, однако язык цветов он понимал не так чтобы очень хорошо, да и в любом случае ответить он мог только ржанием. Так что в конце концов фавн просто поднялся и обошёл подозрительное место.

— Ну, во-от, — разочарованно протянула демонесса.

Но теперь он не мог найти следы. И те, и другие исчезли. Пришлось повернуть обратно — и тогда он увидел. Щепку наоборотного дерева на земле. Уверенность в происхождении дерева объяснялась легко: уголки рта ближайшего к щепке гладиолуха печально поникли. По обе стороны от щепки отпечатались колечки дриадиной подошвы. Нимфа ненароком наступила на неё. Щепка не причинила ей прямого вреда, так как лежала плашмя. Но она точно повлияла на магию самой шлёпки, и она, должна быть, потеряла уверенную поступь.

— Ты что-то заметил, — проницательно резюмировала Менция.