— Это как Маргарита, поскольку делается из рисового вина и концентрата лаймового ароматизатора, — сказал Чип, слегка обиженно.

— Алло, — Холден закричал в терминал, судорожно водя по сенсорному экрану, чтобы принять звонок. — Алло?

— Привет, Джим, — сказал женский голос. Этот голос явно не был похож на голос Наоми.

— Кто это? — спросил он, а затем треснулся головой о край стола, вылезая обратно, и добавил: — Чёрт возьми!

— Это Моника, — ответил голос на другом конце. — Моника Стюарт. Похоже, я немного не вовремя?

— Я сейчас немного занят, Моника, — сказал Холден. Чип поднял глаза. Холден отвернулся от него, и бармен начал смешивать ему ещё один напиток. Наверное, в качестве наказания за оскорбление.

— Я понимаю, — сказала Моника. — Но у меня есть кое-что, что я бы хотела обговорить с тобой. Есть ли шанс, что мы сможем встретиться? Может, поужинаем, либо выпьем, ну или ещё что на твоё усмотрение?

— Боюсь, в ближайшем обозримом будущем я на станции Тихо, Моника. «Роси» сейчас полностью на переоборудовании. Так что…

— Да, я знаю. Я тоже на Тихо, поэтому и звоню.

— Верно, — сказал Холден. — Конечно же.

— Сегодня устроит?

Чип поставил выпивку на поднос, и официант унёс её с собой в зал ресторана. Чип увидел, что Холден смотрит на выпивку и беззвучно спросил: «Повторить?» Перспектива провести ещё ночь с так называемой лазаньей и подобием Маргариты, чтобы убить всё послевкусие, ощущалась как медленная смерть.

Правда в том, что ему было скучно и одиноко. Моника Стюарт была журналистом и её главной проблемой было то, что она появлялась только тогда, когда ей что-то было нужно. У неё всегда был скрытый мотив. Но выяснением, чего она хотела, а затем отказав, он внёс бы разнообразие в этот вечер в сравнении с другими вечерами с момента отъезда Наоми.

— Да, хорошо, Моника, ужин звучит отлично. Только не в итальянском ресторане.

Они поели суши из лосося, выращенного в резервуарах на станции. Это было ужасно дорого, но счёт оплачивала Моника. Холден потворствовал себе, пока его одежда не перестала сходиться.

Моника ела экономно, небольшими точными движениями своих палочек для еды собирая рис по одному зернышку за раз. Она вообще проигнорировала васаби. Она тоже постарела с последней их личной встречи. В отличие от Фреда, дополнительные годы не портили её, добавляя ощущение опыта и силы к её имиджу видеозвезды.

Они начали вечер разговаривая о мелочах: как идёт ремонт корабля, что случилось с командой после того, как она сошла с «Росинанта», а Кольцо всё ещё было в новинку, куда подевались Алекс, Амос и Наоми. Он обнаружил, что болтает больше, чем рассчитывал. Он не испытывал неприязнь к Монике, но она и не была человеком, которому он особо доверял. Но она знала его, и они путешествовали вместе, и он больше испытывал голод даже не к еде, а к разговору с кем-то, кого он вроде как знал.

— Итак, есть одна странная вещь, — сказала она, затем вытерла уголки рта салфеткой.

— Ещё более странная, чем есть сырую рыбу на космической станции с одним из самых известных репортеров Солнечной системы?

— Ты мне льстишь.

— Привычка. Я не пытался ничего этим сказать.

Моника залезла в сумку, которую принесла с собой, и достала тонкий, скрученный в рулон видео экран. Она отодвинула тарелки и разгладила экран на столе. Когда он включился, то показал изображение тяжелого грузового судна, массивного и толстого, направляющегося к одному из колец внутри медленной зоны.