— Мне было нелегко.

— Неправда, — покачал головой Филипп.

Я не собиралась каяться или признаваться, что, из гордости оставив любимого человека, жила в натуральном чистилище. Как будто по секундной прихоти отрезала себе руку или ногу, а потом, жалкий инвалид, пыталась существовать.

— Тогда верь, во что хочешь, приятель! — Разозлившись, я быстро направилась к распахнутым дверям оранжереи и, проходя мимо ведьмака, бросила: — Можешь не провожать.

Он резко схватил меня за локоть.

— Попробуй еще раз.

— В смысле? — Я сердито высвободилась.

— Ты неплохо начала. Теперь скажи что-нибудь такое, непосредственное, как ты умеешь. — Вестич пожал плечами. — «Эй, я скучаю», будет как раз в твоем духе.

Положительно, он измывался надо мной!

— Если ты не заметил, то я сильно скучаю, — с кислой миной пробормотала я. — Однако и тут ты был прав: оставаться друзьями — не самая худшая развязка для тех, у кого есть общее прошлое.

— Логично, — согласился ведьмак. — Другой вариант. Ты можешь спросить, как я отношусь к привилегиям.

— Ты играешь! — Я сердито поджала губы, не понимая, куда он клонит.

— Никаких игр. — Голос собеседника посерьезнел. — Так ты спросишь?

— Черт с тобой! — буркнула я и, резко выдохнув, проворчала: — И как же ты относишься к привилегиям?

— Превосходно отношусь. — Неожиданно он положил руки мне на талию и властно притянул к себе. — По-моему, у хороших друзей, особенно с общим прошлым, имеется прорва привилегий.

От его ленивого взгляда предательское сердце глухо ударилось в ребра.

— Может, проверим на практике, как они работают? Вдруг нам понравится? — пробормотал Филипп и медленно склонился ко мне.

К черту все рассуждения о дружбе!

Я затаила дыхание. Однако, дразня, парень легонько скользнул губами в паре миллиметров от моих губ и запечатлел на лихорадочно горящей щеке по-пионерски целомудренный поцелуйчик.

— Мир? — невозмутимо промурлыкал ведьмак мне на ухо.

— Не вздумай говорить, что не издеваешься! — Я сердито пихнула смеющегося Филиппа кулачком в плечо.

И тут веселье исчезло.

Ведьмак нежно коснулся моей щеки ладонью, заглянул в глаза, отчего по спине побежали нервные мурашки, и поцеловал по-настоящему, уверено и неторопливо. Я задрожала, колени ослабели, а пол поплыл из-под ног.

— Так как тебе альтернатива? — отстраняясь, прошептал Вестич.

— Кажется, весьма разумной, — едва справляясь с головокружением, пробормотала я и потянулась обратно, желая больше, гораздо больше, чем получила.

Вдруг в помещении вспыхнул верхний свет. Сию секунду зимний сад растерял добрую часть романтичного флера — моментально во всей красе проявилось запустение. На полу, усыпанном пожухлыми листьями, обнаружились разбитые черепки цветочных горшков, комья черного грунта. Из кадок с комнатными деревьями жалко свисали засохшие вьюнки. Стало видно, что свежие ростки в кашпо с трудом пробивались сквозь мертвые стебли. Мы с Филиппом заговорщицки переглянулись и, не сговариваясь, отринули вглубь сада, за плетенку с зеленеющими виноградными лозами.

— Молодые люди, я знаю, что вы здесь! — в тишине раздался голос хозяйки особняка. Простучали каблуки — Аида вошла в оранжерею и нетерпеливо приказала:

— Выходите!

Давясь от смеха, мы забрались еще дальше. Филипп приподнял меня, и я осторожно поставила босые ноги на его кеды.