Ей виднее.
7.55 Кира Вениаминовна Лукасей в это время садилась в поезд «Москва-Хельсинки». Нет, она не собиралась ни в командировку, ни в туристическую поездку в соседнюю Суоми. Ей надо было в Выборг. Кира Лукасей, начальник отдела пресечению незаконного вывоза из страны произведений истории, культуры – и искусства, на страницах этого романа почти не появлялась, так что не будем и в заключительной главе уделять ей много внимания, она ещё появится в наших романах. Здесь же заметим, что ехала она в Выборг, чтобы изъять у некоей гражданки, везущей с собой дипломатический багаж в Хельсинки на правах жены одного из советников нашего посольства, уникальное украшение из золота с драгоценными камнями, – по слухам, как говорится, просочившимся в ФСБ из весьма компетентных источников, это чуть ли не ожерелье самой Софии Палеолог, выкраденное из Музея дворянской культуры и быта в Санкт-Петербурге и теперь переправляемое в Хельсинки, для последующей передачи наркобаронам в Брюсселе в качестве залога под новую партию наркотиков.
– Опять у Игуаны вышел прокол, – усмехнулась Кира, и стала думать о хорошем, – о трех нравившихся ей мужчинах – Юрие Федоровиче Милованове – Миловидове, известном в узких кругах как «Командир»; полковнике Егоре Федоровиче Патрикееве и писателе Эдуарде Анатольевиче Хруцком. Она уже поняла, что хотела бы отдаться кому-то из них троих, но никак не могла решить, кому. Каждый был – хорош по-своему. А годы идут. Еще она думала об отце, которого планировала навестить в Санкт-Петербурге, заехав из Выборга в родной город на 54-летие академика Лукасея. В 1998 г. его опять назвали в Кембриджском научном центре «Человеком года», – а на будущий 1999 выдвигают по номинации «экология» на Нобелевскую премию.
– Было бы здоровье, – подумала Кира об отце, и, сев в вагон, с увлечением отдалась чтению детектива под банальным названием «Кобра». Детектив оказался совсем не банальным и сильно увлек её, так что дорога до Выборга пролетела незаметно.
8. 00 Нина Иванова уже заканчивала приготовление завтрака. Ничего особенного – обычная яичница с колбасой и помидорами.
Пока осень, есть помидоры, пусть побольше овощей мои мужички едят, – думала Нина Иванова, сбивая яйца и заливая ими уже покрошенные на «теффалевскую» сковородку колбасу и помидоры.
«Мужики» уже встали. Обычно Митя встает раньше. Где-то в 6, в 6.30. Но у него выдался редкий свободный день, – он написал на днях два заявления – одно с просьбой разрешить ему переход переводом из Отдела, которым руководит К. В. Лукасеи в ФСБ, в отдел, которым руководит Е. Ф. Патрикеев в генпрокуратуре. Ни Председатель ФСБ, ни генпрокурор не возражали. Так что с завтрашнего дня Митя поступает к работе в группе физической защиты специальных операций Генпрокуратуры. Будет под началом друга Феди. Кстати о Феде, как ни странно, они вдруг понравились друг другу – он и Асмик Саакян, из Академии художеств. Казалось, такая легкомысленная болтушка, говорунья, а что-то в ней разглядел Федя. Ну, то, что Федя понравился Асмик, в этом как-то ни Митя, ни Нина не сомневались. Федю они и уважали, и любили. А Асмик – только любили. Очень уж она легкомысленной им казалась. Ну, да на вкус и цвет товарищей нет. Понравились, и слава Богу. Совет им да любовь. Скоро свадьба.
В эти минуты, однако, Митя и Гоша, делая упражнения на новых тренажерах в комнате Гоши, обсуждали не свадьбу Феди и Асмик, а то, посадят Локка, или не посадят. Гоша был склонен считать, что старый миллиардер откупится, – Митя же полагал, что на этот раз ему не отвертеться.
– Вот увидишь. Посадят. Конечно, за миллион его адвокаты добьются выпуска под залог. Но после суда – сидеть ему как медному пятаку три пожизненных срока. |