– За год – возможно. За две недели – маловероятно. Хорошо научиться – да. Но с хорошим инструктором и после долгих часов тренировок. Говорю тебе как сноубордист с тридцатилетним стажем. Почему ты решил, что он – профи?

– После двух недель катания – сальто вперед при прыжке с крутого обрыва и приземление на крышу сарая, – мрачно проговорил Хан. – Еще различные финты и пируэты после, и все это время оставаться на ногах, словно рыба в воде.

Наставник присвистнул.

– Это женщина? – его голос стал на градус ниже, взгляд налился вниманием и тяжестью.

– Нет, – поспешил соврать Хан, – нет. Просто…Один идиот.

«Идиот здесь я», – подумал он обреченно, представляя, как его слова выглядят с точки зрения наставника.

Но тот не рассердился. Напротив, кивнул чуть задумчиво и миролюбиво сообщил:

– Идиот, так идиот. Это все?

– Да. Спасибо большое.

– Хан, – уже перед тем, как выключить скайп, проговорил наставник, – ты помнишь лозунг Ордена?

– Да направит нас сила Господа правильным путем! – тут же отозвался Хан.

– Помни об этом, – мягко сказал наставник и первым разорвал связь.

Хан уставился на экран ноутбука, где теперь красовался рабочий стол: простой лес, пронизанный утренним солнцем.

Наставник не стал мучить его вопросами, но сделал весьма тонкий намек, который Хан великолепно понял.

– Мог я ошибаться? – пробормотал он вслух.

И тут же мотнул головой: нет, не мог. Потому что своими глазами видел, как легко и изящно Лиля выполняла любые трюки, которые не всякому опытному сноубордисту под силу. Да что там опытному, не все мировые чемпионы этого вида спорта на такое способны.

Хан прислушался, но в номере царила тишина. Видимо, Ирен затаилась в своей комнате. Обиделась. Ладно, сейчас не до пустых обид подростка.

Очень медленно, словно нехотя, он навел курсор мышки на темный значок на рабочем столе. Отдаленно напоминающий древнее кольцо. На экране появилась просьба ввести пароль, после чего открылось окно, похожее на обычный текстовый документ. На латыни. Список того, что члены Ордена называли «бесовской мерзостью» или «скверной». То, что угрожало миру и пагубно действовало на женский род.

Если Лиля «одержимая», то он не завидует Богдану.

Спустя час Хан потянулся, выпрямляясь. Голова была тяжелой, настроение – паршивым. Одна из «бесовских мерзостей» идеально укладывалась в схему поведения Лили. Хан с радостью бы ошибся.

Еще никогда в жизни он не желал так ошибиться!

С ощущением, что её все предали, Ирен осталась вечером в номере, заказав туда ужин. Даже принесённые Ханом извинения за резкость не улучшили ей настроения. Не желая выглядеть ребёнком, который дуется, сама извинилась, сказав, что была не права. Спускаться к ужину отказалась, мотивируя тем, что будет смотреть фильмы, и сделала вид, что не заметила облегчения, мелькнувшего в его глазах.

Можно подумать, она не видит, что всем мешает. Брат, увлечённый рыжей стервой, к ней даже не заходит, а Хан… Было тоскливо осознавать, что для него она всего лишь обязанность.

Обида на самых близких людей жгла. Ирен чувствовала себя никому не нужной. Мать её с детства не замечает, вечно витая в своих мыслях. Отец всегда холоден и требует послушания. Только брат с Ханом её баловали и любили, а она купалась в их обожании. И вот настала пора, когда даже для них она превратилась в надоедливого ребёнка, который мешает им развлекаться. Сами говорят, что эти дешёвые девки для них ничего не значат, но при этом проводят всё своё время с ними.