Конечно, Тёмного не слышно. Предчувствую, что он появится практически из ниоткуда, чтобы вдумчиво изучить нас с Дарлинг, обоих – в крови с головы до ног.

Но не сейчас.

Я пока не могу встретиться с ним лицом к лицу.

Я лечу на чердак, а затем вниз по коридору, больше, чем когда-либо, радуясь вернувшейся способности летать.

Но в последнюю секунду я понимаю, что совершил серьёзную ошибку.

Вейн в библиотеке.

– Вот ты где, – произносит он, когда я приземляюсь у дверей своей гробницы. Его ботинки тяжело стучат по деревянному полу; когда он выходит мне навстречу, под его весом трещит неровная доска.

– Куда ты уходил? – спрашивает Вейн.

– В город. – Я распахиваю дверь в башню, держась к нему спиной, чтобы он не увидел Дарлинг.

Когда он узнает, что она убила его брата…

То, что обычно не говорят о любви: иногда она принуждает тебя выбирать из двух одинаково невыносимых вариантов.

Вейн или Дарлинг? Я не смог бы выбрать.

Я не хочу.

– Это кровь? – спрашивает Вейн.

– Не моя. Я влез в драку с пьяницей в кабаке.

– А Уинни? – Его тон падает на децибел, и я останавливаюсь на верхней площадке винтовой лестницы. Нутро у меня сжимается от эмоций, пронизывающих его голос.

В эти дни слишком много забот.

И я не знаю, как с этим справиться.

Я думал, что возвращение тени решит все мои проблемы, но я забыл, сколько их у меня на самом деле. И магическая сила справится далеко не со всем.

– Спит, – бросаю я через плечо, хотя её глаза широко открыты. – Я уложу её у себя в комнате. Не мешай нам.

– Пэн, – начинает Вейн, но я пинком закрываю дверь, отгораживаясь от него.

На верхней ступеньке я задерживаю дыхание, ожидая, что он проигнорирует мой приказ.

Но он не приходит. Я не уверен, мне следует чувствовать облегчение или стыдиться того, что я скрываю от него этот секрет.

Он никогда не простит нас.

Даже если прошли годы с его последнего разговора с братом, даже если он очень предан мне, мы не родные по крови.

Мои шаги отзываются эхом, пока я несу Дарлинг вниз по лестнице в свою гробницу. Мне даже не приходится думать о свете: он вспыхивает сам по себе, прогоняя тени прочь.

Моя сила возвращается и растёт.

Но я, сука, даже не могу насладиться этим.

Во всяком случае пока.

Как только я опускаю Дарлинг на свою кровать, та сворачивается калачиком, прижав руки к груди.

– Так забавно себя чувствую, – говорит она.

Ни хрена не забавно.

Глаза у неё всё ещё чёрные.

Где, мать её, она взяла тень?

И что ещё интереснее, каким грёбаным образом умудряется её удерживать?

Теперь её долгий обморок становится гораздо понятнее.

Я удивлён, что она не корчится от боли. Но, тем не менее, буквально всё в Дарлинг с нашей первой встречи оказалось не таким, как я ожидал.

Я должен помочь ей.

Я должен исправить это.

– Думаю, я вздремну, – говорит она.

– Я буду присматривать за тобой, – обещаю я ей.

Она улыбается мне и закрывает глаза.

Спустя мгновение её дыхание выравнивается, и я наконец с облегчением выдыхаю и опускаюсь в кресло с высокой спинкой.

Я не нарушаю обещаний, данных Дарлинг, поэтому присматриваю за ней, пока она отдыхает.

Сейчас в ней нет ничего зловещего или ужасающего, за исключением чужой крови, по-прежнему пятнающей её кожу.

Если не обращать на это внимания, она выглядит как юная девушка с бледными щеками, худыми плечами и копной густых тёмных волос.