Судьба коллекционера–антиквара в Москве тяжела и опасна. Грегор научился обманывать, хитрить, выпрашивать, уговаривать и выслеживать. Начав с пары медных самоваров, выигранных в карты в студенческом общежитии и перепроданным богатым японским туристам за бешеные деньги, к шестидесяти пяти годам Ангулес стал владельцем великолепного собрания редкостей, обладать которыми жаждали многие музеи мира.

Но в последнее время что‑то странное происходило с Ангулесом. Он очень изменился. Перестал пополнять коллекцию и даже расстался с некоторыми предметами, безвозмездно передав их в российские музеи. Его близкие лишь пожимали плечами, гадая о причинах такого поведения. А никакого особого секрета и не было.

Ангулес просто не захотел быть похожим на тех, кто стремительно разбогател в темные, страшные 1990–е годы, а теперь пытался изо всех сил создать себе репутацию порядочных и честных граждан. Кое‑кто из российских скоробогатеев решил, что проще всего добиться этого, прославившись как коллекционер старинных штучек. Во–первых, прославишься как покровитель искусств. Во–вторых, это еще и хорошее вложение средств, учитывая то, как стремительно растут цены на антиквариат.

Многие из них посещали антикварный салон Ангулеса на Тверской, рядом с гостиницей «Палас», со многими из этих неприятных господ Грегор был знаком лично. Никакой радости это общение ему не доставляло. Российские богатенькие молодчики ни ухом ни рылом не ведали, что такое искусство. Первый вопрос, который они задавали в антикварном салоне, завидев интересный предмет старины: «Сколько стоит?»

Грегор скучал, постепенно отошел от дел и позволял себе лишь работу по особому заказу российского правительства. Да и то если ему это нравилось.

Расположившись в удобном кресле аэробуса, отпивая мелкими глотками кисло–терпкий мартини, Ангулес вспоминал о том, как ловко он провернул дело, которое казалось невыполнимым.

Суть дела заключалась в том, что на торги британского аукционного дома «Сотбис» были выставлены две уникальные шашки изумительной работы и со своей историей, из‑за которой стоимость этой пары предметов стремительно возросла. Согласно информации, содержавшейся в иллюстрированном каталоге «Сотбис», разосланном всем потенциальным участникам торгов, эти шашки были преподнесены казачьим сообществом России лично Его Величеству царю Российскому Александру II, в благодарность за все добро, сделанное для родной земли и ее народа.

Стартовая цена шашек, заявленная в каталоге, составляла четыре миллиона долларов, по два за каждую. Одна шашка была предназначена для ношения с парадным мундиром, вторая, более скромная, но от этого не менее ценная — для простого мундира, в котором царь совершал обход караула Зимнего дворца.

Мы искренне надеемся, что вы, Грегор, сумеете доказать, что мы, россияне, заинтересованы в возвращении на родину наших национальных святынь. — Такими двусмысленными словами напутствовал Грегора министр культуры Сергей Прыткой.

Ангулес улыбнулся, оценив осторожность министра. У государства не было денег на приобретение этих предметов, но зато присутствие на аукционе уполномоченного представителя России должно было произвести впечатление на прессу и организаторов аукциона.

Вы умеете торговаться, вы знаете местную публику — таких же честных коммерсантов, разбирающихся в искусстве, как вы.

Так говорил министр, пожимая руку Ангулесу. Глаза министра были тоскливы. Прыткой понимал, что никакой надежды на то, что шашки займут положенное им место в Оружейной палате Кремля, не было вовсе.

Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие и доверие всей страны, — также высокопарно и двусмысленно ответил Грегор.

Ангулес никогда и ни с кем не обсуждал свои планы.

Именно поэтому у меня всегда все получается, — в минуту откровения поведал он своей молодой жене Людмиле, собираясь в дорогу.