– Восемь домов успел обойти, красавец! – поведал он участковому. – Везде одна схема: отключал лифт, затем выманивал телефон – и был таков. И не домохозяек ведь дожидался, а солидных людей.

– Солидные люди… – проворчал пишущий. – Все как один телефончики-то отдали. Домохозяйка, может, и не согласилась бы.

– Описание хоть есть? – спросил участковый.

– Да какое описание! Парень по возрасту студент. Ни примет, ничего… Кепка только красная.

– А чем мотивировал, что ему нужен телефон?

– Говорил, в лифте не хватает важной детали и нужно позвонить, чтобы ее привезли.

– В лифте? – переспросил участковый. – Детали? Какой еще детали? Дверей, что ли?

Милиционеры переглянулись. По лицу первого расползлась ухмылка, а второй хохотнул.

– Шестеренки, Коля! – объяснил третий, сдерживая смех. – Коленчатой!

В это время парень в спецовке вошел в квартиру на другом конце Москвы. На жердочке возле зеркала неподвижно сидел огромный красногрудый попугай, и невозможно было понять, чучело это или живая птица.

Парень поставил на пол чемоданчик с инструментами, снял яркую кепку. Выплюнул из-за щек ватные шарики, потер перед зеркалом брови и носогубные складки, счищая грим. Сдернул с головы тонкую, почти незаметную сеточку. И превратился в девчонку лет шестнадцати с гривкой темно-русых волос.

– Ну что, Прохор, – сказала девчонка, подмигнув попугаю. – По-моему, я только что сдала первый экзамен.

За восемь месяцев до описываемых событий

Когда хлопнула входная дверь, Ирка вертелась на кухне, сооружая себе немудреный салат из капусты. Во дворе соседка громко и назойливо звала кота, и за ее однообразным «Тии-и-иша! Тии-и-ша! Ти-и-и-ша!» она не услышала щелчка проворачиваемого ключа. Утратила бдительность, как сказала Лелька Гаврилова, когда физик на экзамене застиг ее с задранной юбкой, под которой к розовой Лелькиной ляжке была приклеена «шпора».

Дверь, служившая Ирке союзницей, хлопнула громко, предостерегающе, даже и не хлопнула, а хлобыстнула, и по этому предупреждению Ирка тут же все поняла. Бесшумно опустив нож на скатерть, она прокралась из кухни в коридор, быстро скользнула в свою комнату и набросила хлипкий крючок. Приколоченный еще два месяца назад, сейчас он показался ей совсем ненадежным, и она пожалела, что не поставила засов.

– Иришка, ты дома? – вкрадчиво позвал хрипловатый мужской голос.

Ей даже не нужно было прислушиваться – все, что сейчас делает вошедший, Ирка отлично представляла. Вот проходит в грязных ботинках в кухню, видит на столе второпях брошенную посуду, и по лицу его расплывается гадкая ухмылка… Вот приближается к ее комнате, оставляя за собой следы на полу. Одной рукой обязательно ведет по стене, подцепляя нечистыми пальцами отошедшие края обоев.

– Ири-и-шка! – еще ласковее окликнули ее. – Ты здесь, я знаю! И капустки порезала, умничка… Ну, выходи, поздоровайся с папой!

Лицо девочки исказила гримаса отвращения.

– «Здрасьте» будешь говорить или нет? – рявкнули совсем рядом, за дверью, и она отшатнулась, кусая губы. Отвечать было опасно, но молчать – еще опаснее.

– Здравствуйте, дядя Вова! – крикнула девочка, отступая к столу. – Я уроки делаю, дядя Вова.

Снаружи раздалось пыхтение. Ирка будто через стену видела отчима – как он стоит, покачиваясь, оттопырив нижнюю губу и наморщив лоб. Узел галстука сбился на сторону, по рубашке расплываются темные пятна. «Уходи! Уходи! – про себя яростно крикнула она. – Оставь меня в покое!»

– А что же ты не выйдешь? – укорили ее.