«Он не уходит», — подумал Бобби. Так, видно, и собирается стоять у двери — чертов телохранитель. Гадалка разговорилась, и теперь он охраняет ее. Если он угадал, значит, появилась еще одна причина выйти из машины и сделать это. Или застрелить его прямо отсюда, даже не выходя. Но тогда это не было бы лицом к лицу, как принято у ковбоев, а он хотел узнать, на что это похоже.

Бобби был рад, что взял «Зиг Зауэр», свой личный пистолет, к которому привык, а не браунинг. Он вытащил пистолет из пакета, взвел курок и снова сунул пистолет в пакет, стараясь не разорвать его. «Хорошо, — подумал он, — ты собираешься сделать это? Тогда выходи из этой чертовой машины и сделай». Бобби вышел из машины и приветливо улыбнулся ковбою.

— Бог мой, стоит мне вернуться…

Ковбой продолжал стоять.

— Вы не разговариваете сегодня?

Ковбой молчал.

Бобби отошел от машины.

— Вы знакомы с этой дамой, а? Хотите, чтобы она вам погадала? — Он был теперь на дорожке перед домом и поднял правую руку с пакетом. — Я должен кое-что ей передать.

— Ее нет, — сказал Рейлан.

Бобби кивнул в сторону красной «тойоты», которая стояла у дома.

— А ее машина здесь.

— Тем не менее ее нет, — сказал Рейлан.

— Может быть, она спит или принимает душ.

— Если я говорю, что ее нет, — сказал Рейлан, — значит, ее нет.

Вот уж эта полицейская манера разговаривать…

Федерал засунул большие пальцы за ремень, точно так же, как раньше. Бобби видел его рубашку, темный галстук, но не мог разглядеть револьвер на бедре. Между ними было около двадцати футов. Бобби решил подойти ближе, но не слишком близко.

— Я думаю, что она дома, но вы не хотите, чтобы я с ней встретился, — сказал он, сделав шаг, потом еще один. Теперь он оказался там, где хотел оказаться. Он поднял пакет. — Бог мой, я только хотел передать ей вот это.

— А что это такое?

— Подарок… А вы что подумали?

— Если это деньги, она их не хочет брать.

Все, что надо было сделать Бобби, — это отогнуть верхушку пакета, дело одной секунды, и сунуть туда руку.

Он сказал:

— Деньги? За что мне давать ей деньги? Я ей не должен никаких денег.

Он решил, что готов.

Но теперь ковбой шел по дорожке прямо к нему:

— Вот что я тебе скажу. Ты можешь отдать это мне, я передам.

Момент наступил, прямо сейчас. Но Бобби замешкался, потому что все было не так, как должно было быть. Этот парень находился слишком близко, он стоял теперь всего в нескольких футах. Бобби мог стрелять в людей на любом расстоянии, но не лицом к лицу, как сейчас. Он никогда не видел в кино, чтобы стреляли, стоя так близко. Так не годилось. Если бы ковбой знал, что должно произойти, он бы остался стоять у дверей — чтобы между ними было некоторое расстояние, — но он не знал.

И вот теперь, стоя рядом, спрашивал:

— А что там?

— Сюрприз.

— Вот что я тебе скажу. — В тоне Рейлана прозвучала определенность. — Оставь его себе. Она не хочет никаких сюрпризов, и я тоже. И не приходи сюда больше, не звони Достопочтенной Дон и не беспокой ее попусту. И дружкам своим скажи, чтобы оставили ее в покое.

Надо же, никак не оставит эту свою полицейскую манеру, даже называет ее Достопочтенной. Это он серьезно, что ли?

Бобби взглянул в глаза, глядевшие на него из-под полей шляпы, и подумал: пожалуй, серьезно.