—   <style name="20">Ты... ты чего смотришь так?.. — приостано­вился Клемешев, хотя улыбка еще растягивала его рот. — Ты... ты на меня не смотри так, поняла? А то знаешь...</style>

—  <style name="20">Знаю, Клемешев, — сказала она. — Я много чего знаю. А главное, знаю,</style><style name="a0"> кто вы.</style>

<style name="20">Его хмельную дурашливость как вихрем сдуло. Уголки рта задергались, угрожающе сдвинулись темные брови.</style>

—  <style name="20">Смотри, девочка...</style>

—   <style name="20">А то что? — усмехнулась она и шагнула к нему. — Не увижу больше склонов Арарата? Ждет меня суровая расплата? Не так ли, господин стихо­творец, мастер эпитафий?</style>

<style name="20">Он вздрогнул и по-бычьи пригнул голову, глядя на нее исподлобья.</style>

—    <style name="20">Так что смотрите</style><style name="a0"> вы,</style><style name="20"> Клемешев, — сказала она, — вы ведь человек разумный. И сегодня карье­ра для вас, как я понимаю, превыше всего. О, да! Вам, конечно, не составит труда лишить меня жизни, убить, похитить, закопать, утопить в нашей великой реке... Но извольте учесть — я теперь уже не одна и я не та девочка, какой вы между делом открыли тайны бытия. Я другая, Клемешев. И мне нечего терять. А если со мной все-таки что-нибудь случится, придут прямо к вам, прямехонько в ваш партийный офис. Так что вам придется не семь, а семьсот семь раз отмерить, прежде чем пустить в дело колющее, режущее и всякое прочее оружие. А теперь пропустите меня и можете катиться к своим партайгеноссе и проституткам. Думайте, Клемешев, хорошо думайте. И никогда, слышите, никогда впредь не приближайтесь ко мне.</style>

—   <style name="20">Ах, с-с-сука! Кошелка! — прошипел он.</style>

—  <style name="20">Ну и лексикон у нашего героя! — усмехнулась она и решительно шагнула вперед, надвигаясь на него, грозная и действительно готовая на все.</style>

<style name="20">И... он отступил, отшатнулся, пропустил ее и, видимо, протрезвел тогда не понарошку. Прикинул, взвесил, намотал на ус... И свидетельством тому был самоочевидный факт, что она продолжала жить и никто не звонил ей, не угрожал, не пугал. Бывший возлюбленный — или кто он там? — вероятно, решил отступить, но, конечно, только на время. Наверняка она осталась занозой в его сердце и жа­лила, побуждая расквитаться и избавиться от какой- то там «кошелки». Но — когда-нибудь, потом, когда сложится более подходящая стратегическая ситуа­ция... Скорей всего, он, Клемешев, поверил, был вынужден поверить, что в случае, если бы она и правда исчезла, его могли ожидать ненужные ос­ложнения на карьерно-политическом фронте. По­верил и затаился, знать не зная, что тогда, на той улице, у распахнутой дверцы черного джипа, когда она своими словами и недвусмысленными угрозами с неизъяснимым наслаждением придавила его, как ядовитую змею палкой, она отчаянно блефовала.</style>

<style name="20">Несмотря ни на что, жизнь продолжалась, и никто, как и раньше, даже подумать и догадаться не мог, какая карта выпала ей в этой жестокой житей­ской игре черного и страшного девяносто четверто­го года.