Вошёл маленький, серый человек. Лицо его, очень широкое в скулах, суживалось книзу, оканчиваясь острым детским подбородком.

— Виталий Петрович? — скрипуче проговорил вошедший.

Прозвучавший голос настолько не соответствовал его виду, что Виталий Петрович некоторое время молча глядел на дверь, ожидая появления из коридора старухи. Однако длинный ночной коридор за спиною пришельца был пуст, тих и совершенно безлюден.

— Это я, — голос Виталия Петровича дрогнул. — Государственный юрист высшей категории. К вашим услугам.

— К нашим услугам? Простите, но мы не нуждаемся в ваших услугах!

На дознавателя смотрели холодные, светлые, как будто фаянсовые, глаза.

— Простите и вы! — обозлился Виталий Петрович. — Кто вы такой? Что вам от меня нужно? Как вас вообще сюда пропустили? Вы вообще не представились…

— Не представился. Да. Думал, ни к чему лишние формальности. Моя фамилия Скокс, — проскрипел странный гость. — Амадей Вольфганг Готфрид Скокс. К вашим услугам.

— Я тоже скажу вам. Что не нуждаюсь в ваших… — Виталий Петрович привстал и, прищурившись, стал вглядываться в лицо посетителя. — Не нуждаюсь в ваших…

Затем перевёл взгляд на смутный фотографический снимок, отложенный им на край стола. Снова поднял глаза. Догадливый посетитель тотчас понял, чего от него хотят. Повернулся лицом в три четверти, растянул бледные узкие губы до самых ушей.

— Так вы что же?.. Тот самый Скокс? А из материалов дела следует, что никакого же Скокса не существует. Нет его!

— Нет так нет, — кротко согласился гость и смахнул фотографию со стола.

Фотография взлетела, вильнула, рассыпалась в воздухе чёрным пеплом.

— Вижу! — произнёс Виталий Петрович. В горле его внезапно пересохло. Голос стал осевшим, осипшим. — Вижу, что нет. Но при чём же тогда «всадники на лосях»?

— Ни при чём, — ответил Скокс. — Юмор такой. Фигура речи.

— А-а-а... Кгрм-кхе-кхе... — дознаватель закашлялся. — Фигура речи? Я-то подумал, что, возможно, имелось в виду — черти. А это у вас юмор, значит, такой? Так, что ли?.. — следователь поднял руки над головою, растопырил пальцы, изображая рога. — Так?..

Он не сознавал уже, что делает, что говорит. Чёрные хлопья ещё плавали в воздухе, кружили перед глазами, мешали сосредоточиться. Мозг цепенел от ледяного ужаса. Виталий Петрович чуял смертную тоску и совершенно ясно понимал причину своего ужаса. Дело в том, что в ночном посетителе человеческое перемешано было с неизвестным.

— Так вы... Часть силы, что вечно хочет зла, — лепетал Виталий Петрович. — Это про вас я только что читал в истории болезни. Абсолютное зло.

— Ошибаетесь, — ответил демон. — Я ничего не хочу. Ни зла, ни добра. Мне всё равно. Абсолютное равнодушие. Это гораздо страшнее для всех вас.

«Кот Козя! — ударило в висках, больно стало пульсировать, прорываться изнутри. — Совсем... один там... Останется... Один в мире... В доме... пустом...»

— Да. Так. Теперь хорошо, — сказал Скокс. — Замри!

Следователь повалился ничком. Голова глухо упала, угодив пробитым лбом прямо на серединку папки. С небольшим запозданием упали и поднятые руки, горестно плеснули мёртвыми ладонями по столу.

Душегуб, ухмыльнувшись, пошутил:

— Позвольте и вам преставиться.

Затем Амадей Вольфганг Готфрид Скокс, которого нет, осторожно приподнял мёртвую голову, стал вытаскивать заветную папку с материалами дела. На столешнице под делом струилась, растекалась свежая кровь. Скокс взял папку за самые уголки, брезгливо отставив кривые мизинцы в сторону, чтобы не запятнать лап.