— Что вы скажете теперь по поводу вчерашнего? — неожиданно в лоб спросил Шлягер.

Но для Бубенцова, который внутренне подготовился ко всякой хитрой каверзе, здесь не было ничего неожиданного.

— Повлияет ли богатство на душу человека? — Бубенцов заговорил громко и отчётливо. — Поживём — увидим.

— Если, дорогой друг! Вы забыли волшебное слово «если»! — Шлягер поднял вверх узловатый указательный палец, повторил с нажимом: — Если поживём, то, может быть, и увидим. Может быть!

— Ну, всё! — оборвал Бубенцов. — Зря стараешься сбить меня с панталыку! Я встречал людей, подобных тебе. Людей, которые иронией прикрывают отсутствие сущности.

— А с вами никто и не шутит, — возразил Шлягер. — Всё тут серьёзно, и нет никакой иронии. Разве можно шутки шутить с такими суммами? Вы просто рехнулись!

— Шутят. Ты же ведь шутил, — резонно заметил Бубенцов. — Покойного дядю-миллионера приплёл из Веймара.

— Шутки были до той поры, пока деньги считались нарисованными. А когда выяснилось, что они настоящие, все шутки кончились. Долг ваш стал неугасимым. И это вовсе не каламбур, а суровая реальность. Вот почему я здесь.

— А Ценциппера куда?

— Форс-мажор! Решение переменилось. Назначили меня. Приглядывать за вами, — сухо сказал Шлягер. — В оба глаза. Чтобы вы ненароком с кукана не сорвались. — Изображая кукан, согнул указательный палец крючком.

— Ты сам сказал, что это не деньги, а реквизит.

— Вот что, уважаемый. Люди там очень простые. Они в тонкости вникать не будут. Деньги потеряли вы, вам и ответ держать.

— Я отдал бомжу пустой реквизит, — неуверенно начал Бубенцов. — Бомж одноглазый, в ватнике и плаще.

— Вот-вот-вот-вот... — Шлягер оживился. — Уже теплее. Ну и куда утёк от вас этот бомж? Мой вам добрый совет. Как можно скорее напишите подробную бумагу.

— Ты сам его видел. В полиции. И он именно от тебя и утёк. Обитает на Электрозаводской. В телефоне вчера сказали. Не буду я писать никаких бумаг!

— Повторяю, это серьёзные люди.

— А зачем же они тебя прислали? Шута горохового! Серьёзные люди. Какой смысл сторожить меня? Серьёзные люди в таких случаях утюг раскалённый приставляют к животу. Или паяльник тычут.

— Приставят и утюг в своё время, — тихо и значительно пообещал Шлягер. — А про паяльник вы зря. Пошлостью отдаёт. Забыли, куда его тычут? Ваше счастье, коли найдут того бомжа. Я, к слову, совершенно уверен, что для них это труда не составит. Тем более одноглазый! Выроют из-под асфальта.

— Я понимаю, что вляпался, — сказал Бубенцов. — Признаю некоторую вину. Отчасти! Не надо было вообще с тобой связываться. Но, во-первых, всё произошло в хмельном состоянии.

— Отягчающее, — вставил Шлягер.

— Во-вторых, всё тут у вас нелепое. У людей этих, как ты выражаешься, «серьёзных». Путаница с деньгами. То они настоящие. То вдруг оказываются фальшивые. Бардак.

— Не без этого, — вздохнул Шлягер. — Вы правы. Но опять-таки только отчасти.

— Пригласительный билет зачем прислали? — небрежным тоном и как бы походя спросил Бубенцов.

— Ерофей Тимофеевич, я сейчас не могу вам сказать ничего определённого!..

Уловка удалась! Это было признание, пусть косвенное. Шлягер проговорился. Поняв свою оплошность, ударил себя кулаком в грудь. Закусил костяшки, точно затыкая готовое вырваться дальнейшее признание. Сильно припадая на одну ногу, забыв про эбонитовую, чёрную с золотом трость, хотя и держал её под мышкой, прошёл в угол кабинета.