Горький чёрный дым, вызывавший судорожный кашель у всех, кто его вдыхал, поднимался с палубы, и из внутренних помещений крейсера. Его изящный силуэт, покрылся чёрной копотью, а испачканные в ней матросы, уже не отличались друг от друга. И негры, и ирландцы, выглядели почти одинаково, если не присматриваться.

— Аааа! Великий Мамба, забери мою душу, пока её не забрал морской дьявол, — кричал мечущийся от боли чёрный матрос, которому фугасом оторвало обе ноги.

Откуда-то снизу, выскочил маленький чернокожий кок с костяным кинжалом в руке.

— Боги Африки! — творя непонятные пасы рукой, закричал он, — примите душу настоящего африканца в свои пенаты, и пускай она пребудет там, купаясь в объятиях прекрасных женщин, и нектаре. Великий унган благословил его! У него есть пропуск в рай! Примите его душу, о духи Африки!

Сверкнула вспышка очередного разрыва снаряда, прилетевшего с «Акаси».

— Боги Африки, приняли тебя Джим! — и костяной кинжал с размаху опустился на грудь матроса, пронзив его сердце. В последнем усилии, шевельнулись толстые губы чернокожего матроса, прошептав — «Африка».

Дав залп с правого борта последними торпедами, крейсер, загребая в себя воду, пошёл назад в Чемульпо. В трюмах на износ работали матросы, спасая корабль, который содрогался от носа до кормы, от попадающих в него с крейсера «Акаси» снарядов.

Пылала вся палуба корабля, подожжённая шимозой.

— Да заткните их пушки! — орал с капитанского мостика на комендоров О`Нил, — Миллиган! Миллиган, где ты старая задница?

Но его старпом, лежал внизу убитый. Осколок снаряда, пробил его голову, отправив в ирландский рай на встречу с эльфами и лепреконами, танцевать с ними танцы, держа в руках счастливый четырёх лепестковый клевер.

— Боги! Помогите нам! Кто остался в живых из комендоров! Все к орудиям! — Проклятые трусливые негры, все к орудиям, все! Или ваш колдун, проклянет вас, и меня вместе с вами. Шевелитесь черти. Все к орудиям, открыть огонь! Сбросить весь балласт за борт, расстрелять снаряды!

Приказы, так и сыпались с его уст. Но одно из 120-мм орудий заклинило попавшим в механизм осколком и оно не поворачивалось, у трёх других была перебита вся орудийная прислуга. Оставались четыре орудия, да орудия меньшего калибра, они то и продолжали вести огонь по «Акаси», пока не добились удачного попадания в трубу крейсера, из-за чего, тот стал постепенно отставать.

«Африка» шла полным ходом на пределе возможностей своих машин, продолжая гореть и набирать в себя воду. Израненная в бою команда, продолжала сражаться за свой корабль, а кок, продолжал стаскивать на палубу погибших афроамериканцев, отдавая им последние почести.

Он был весь измазан и своей, и чужой кровью, и был морально истощён, но продолжал проводить обряды и облегчать муки бойцов. Тот, кто ещё мог передвигаться и сражаться, получали от него лекарства и перевязку, тот, кто уже не мог — получали последний удар милосердия в сердце, и «отлетали» к африканским богам, умерев, как герои.

Крейсер спешил изо всех сил в Чемульпо, постепенно погружаясь в воду и спеша укрыться от «Акаси», которого уже было не видно за линией горизонта, но до порта, ему так и не было суждено добраться.

Несмотря на то, что с него было уже скинуто всё, что только было можно, а что нельзя, то и так сгорело, он продолжал набирать воду. Помпы не справлялись, слишком были сильны повреждения. Так и не дойдя до рейда, крейсер, был оставлен, а оставшаяся в живых команда погружена в шлюпки.