В последний момент, заметив мои предостерегающе поднятые брови, она успела отдёрнуть голову, уходя из под удара, и сабля, скользнув, сбила и разрезала её тюрбан, отбросив его далеко в сторону. Длинная, чёрная, извивающаяся как змея, коса выскользнула из-под разрезанного тюрбана и стала хлестать по девичьей спине, пока Азель прыгала, пытаясь увернуться из-под ударов уже двоих всадников.

Кончик косы был зажат красивой заколкой, сделанной из слоновой кости. Женщины есть женщины, и это напоминание о её настоящей сущности словно подтолкнуло меня к решительным действиям по спасению не только своей чёрной шкуры, но и её.

На меня, с раскрытым в крике ртом, мчался араб, желая отхватить мою бестолковую голову. Сразу за ним показался ещё один, в богатой одежде, а за ним — ещё трое. Полный писец, как сказал чукча, увидев, как рванула нефтевышка на Ямале.

Вот сколько боёв и сражений прошло, а думал я только об одном. Да… и это был не маузер, висевший в своей деревянной кобуре у меня на поясе. В первую очередь я подумал о копье, которое, непонятно зачем, отстегнул от седла и положил рядом с пулемётом.

Доскакав до меня, лихой араб хотел было опустить саблю на мою голову, как его окликнул всадник в дорогой одежде, спешащий за ним.

— Не трогай его, Мехмет, он мой!

Эта пауза стоила жизни этому самому Мехмету. За секунду я, как средневековый алебардист, выдернул своим, почти парадным, копьём из седла этого Мехмета, ударив в его корпус. Взвился вверх змеиный бунчук, и кровь потекла по сухим шкуркам разнообразных змей.

Ритуальное копьё начало еле слышно потрескивать от тяжести, но выдержало. Зафиксировав несчастного в высшей точке параболы, я швырнул его в сторону богато одетого араба, еле увернувшегося от тела своего ещё живого воина. Капли крови окропили чёрную бороду, уподобив нападающего мифологическому вампиру.

— Ты умрёшь! — по-арабски прокричал он мне. Да, да, конечно. Только вот, блин, жду тебя, чтобы сдохнуть от твоей вонючей руки. Щазззз, разогнался! Наконец, здравая мысль смогла пробиться сквозь толстую корку моего замыленного мозга, и я вспомнил о своём товарище.

Товарищ маузер, ваш выход, Вам слово!

Хуссейн Абдаллах видел, как гибли его воины от пулемётного огня, абсолютно неожиданного для них. Они никогда не сталкивались, и даже не слышали о таком оружии. Впервые пулемёты Максима он увидел уже в своей армии, а уж об этих тупорылых и толстых штуках, которым в самый раз подходило название «шайтан-винтовка», вообще никто никогда не упоминал.

Иоанна Тёмного он рассмотрел издалека, двигаясь в последних рядах своего войска. О том, что их расстреливают и главное чем, Абдаллах узнал, когда увидел, как пулемёт Мамбы захлебнулся, опустошив весь диск, и поспешил этим воспользоваться.

Но впереди него скакал один из воинов его клана, из числа самых бедных. Увидев, что все лавры победы достанутся сейчас ему, Хуссейн экстренно воспользовался своим положением и крикнул молодому парню: «Не трогай его, Мехмет, он мой!».

Дальше все события пошли наперекосяк. Услышав знакомый голос верховного вождя газавата, Мехмет замешкался в самый последний момент и не успел опустить саблю, занесённую над Иоанном Тёмным. А дальше… Через секунду Мехмет уже болтался в воздухе, дрыгаясь всем телом и размахивая бесполезной саблей. Последовал взмах копья, несущего свою тяжелую ношу, и Мехмет, словно птица, полетел в сторону Хуссейна.

Тронув коня коленями, Хуссейн, как опытный наездник, направил его чуть в сторону, успев разминуться с летящим в него телом молодого воина. Но кровь из растерзанного тела всё же окропила губы и бороду вождя газавата. Сплюнув солоноватую жидкость в сторону, Хуссейн приготовился праздновать победу, когда Иоанн Тёмный рванул из кобуры маузер, не глядя взвёл его курок, и сразу выстрелил.