– Писатель, если он улавливает основные нужды широких народных масс в данный момент, может сыграть очень крупную роль в деле развития общества, – охотно откликнулся император. – Он обобщает смутные догадки, неосознанные настроения передовых слоев общества и инстинктивные действия масс делает сознательными. Он формирует общественное мнение эпохи, помогает передовым силам общества осознать свои задачи и бить вернее по цели. Словом, он может быть хорошим служебным элементом общества и его передовых устремлений. Но бывает и другая группа писателей, которая, не поняв новых веяний времени, атакует все новое в своих произведениях и обслуживает таким образом реакционные силы. Роль такого рода писателей тоже не мала, но с точки зрения баланса истории она отрицательна. Есть третья группа, она под флагом ложно понятого объективизма старается усидеть на двух стульях, не желает примкнуть ни к передовым слоям общества, ни к реакционным. Таких обычно обстреливают с двух сторон и передовые, и реакционные силы. Они не играют большой роли в процессе развития народов и забываются историей так же быстро, как прошлогодний снег.

– Ваш новый стиль – этот скромный френч без единого украшения – дань моде или демонстрация, символ? – присаживаясь в кресло, задал первый вопрос явно польщённый здоровяк Гиляровский.

– Конечно же, демонстрация, – кивнул император. – Считаю, что показная роскошь недопустима при столь печальном положении дел в экономике и при столь серьезном внешнем долге. Экономить надо начинать с себя, чтобы было основание требовать что-либо от других. И это значит – не только носить френчи без украшений. Жирующие и шикующие на фоне голода и разорения смотрятся не только неприлично, но и преступно. Их вызывающее поведение и демонстративная роскошь расшатывают общество и толкают его к радикализации. Бравирование состоянием я бы даже назвал подстрекательством к беспорядкам. Мы ещё дадим оценку этому явлению и с нравственно-этической, и с правовой позиции.

– Вы только что, на собрании, обвинили дворянство в паразитизме, – перехватил инициативу консерватор Михайловский. – Это было взвешенное обвинение или сказано сгоряча?

– С того, кому много дано, и много спросится, – философски заметил император. – Дворянство обласкано привилегиями и вниманием, а значит с него можно и нужно спрашивать гораздо строже, чем с других сословий. Впрочем, если вы заметили, я не обобщал. Есть герои, есть труженики, но количество их среди великосветских бездельников удручающе мало и я считаю своим долгом избавить одних от других, чтобы вторые не кидали тень на первых и не давали повода судить превратно обо всех скопом. От паршивых овец надо избавляться, независимо от того, сколько их в стаде. Лучше меньше, да лучше!..

– Вы потребовали у дворян уважать простолюдинов. А что насчет телесных наказаний?

– Считаю телесное наказание эхом средневековья и уверен, что абсолютно не обязательно тащить этот раритет в завтрашний день. В армии и на флоте телесные наказания и рукоприкладство уже запрещены и вполне разумно распространить этот запрет на партикулярную жизнь. Управляющие, не способные руководить без кулака и палки, скорее всего, просто находятся не на своём месте и должны задуматься о смене профессии.

– Ваше Величество, Вы объявили курс на индустриализацию и модернизацию, – взял слово Дорошевич. – Модернизировать производство, вывести страну на новый уровень – задача благая. Но из каких источников будем брать средства?

– В ведущих европейских странах индустриализация обычно происходила, главным образом, за счет ограбления чужих стран, за счет ограбления колоний или побежденных, или же за счет серьезных кабальных займов извне. Вы знаете, что Англия сотни лет собирала капиталы из всех колоний, всех частей света и вносила, таким образом, добавочные вложения в свою промышленность, превратившись в «фабрику мира».