Пятое – пулемёт… У нас его почему-то называют устройством для бесполезного расходования патронов. Но военные действия показали, что один опытный расчет с этой машинкой способен заменить целую роту обычных стрелков, да еще и превзойти их по эффективности огня, особенно на средней дистанции.

– Спасибо Евгений Федорович, – кивнул головой император, назвав военного неожиданно по имени – отчеству, чем смутил подпоручика еще больше. – Вы прекрасно пишете, у вас замечательный слог. Если соберётесь издать свои мемуары книгой, обещайте прислать один экземпляр, договорились? Кто может дополнить слова подпоручика?

Вконец смущённый подпоручик ещё устраивался на своем стуле, а внимание к себе уже привлек другой участник совещания, внешне чем-то неуловимо похожий на Лермонтова.

– Разрешите, Ваше императорское величество? Капитан-инженер Зигерн-Корн. Неоднократно наблюдая стрельбу буров, я подметил три характерные черты. Во-первых, бур никогда не стреляет на авось, он с малолетства привык при стрельбе беречь патроны. Мальчика 6–7 лет отец уже обучает стрельбе в цель из кавалерийского Маузера и берет с собой на охоту. Когда же мальчику минет восемь лет, отец дает ему винтовку, три патрона и отпускает одного в горы. Если ребенок принесет антилопу, то уже получает винтовку и патроны в полную собственность и приобретает неотъемлемое право охотиться, когда хочет. Событие это в каждой бурской семье считается большим семейным праздником. Если ему на охоте не повезло, а патроны он расстрелял, то испытание откладывается на будущий год… Меткость буров – это результат длительного воспитания с самого раннего возраста, которому невозможно научиться за полгода-год на полигоне.

– Это совсем не значит, что данный опыт для нас неупотребим, – подал голос моложавый подполковник с орлиным носом, бородкой – эспаньолкой и высоким лбом, размер которого подчёркивали зачесанные назад волосы. – Это значит, что снайперов мы должны набирать из потомственных охотников… Извините, Ваше Величество, подполковник Максимов…

^{Максимов}

– Ничего-ничего, не извиняйтесь, Евгений Яковлевич, – кивнул император, вызвав опять удивленный шорох среди присутствующих своим знанием имен и отчеств мало кому известных офицеров. – Ваше замечание – по существу и очень к месту… Кстати, Михаил Антонович, – повернулся император к уже успевшему сесть капитану, заставляя его, таким образом, опять вскочить со стула. – Два года назад вами проводились эксперименты по созданию огневых препятствий горящими струями керосина. Проект был перспективен, но сыроват, недоработан. У Главного инженерного управления появились вполне обоснованные претензии относительно сохранности трубопроводов, заложенных в брустверах, при обстреле их артиллерией противника… Вы продолжаете заниматься этой идеей или забросили её?

Капитан мысленно поблагодарил судьбу за царивший в гостиной полумрак, скрывший ярко вспыхнувшее пунцовой краской лицо.

– Простите, Ваше Величество… но…

– Я Вас понял, Михаил Антонович, не оправдывайтесь. Стезя изобретателя-первопроходца терниста и неблагодарна. Прошу вас задержаться после совещания. Мы вместе посидим-подумаем над вашим проектом и, надеюсь, мне удастся предложить несколько идей, которые помогут придать второе дыхание вашей работе… А пока мы послушаем вашего коллегу, тоже инженера, только что произведенного в подполковники, Владимира Ивановича Щеглова. Пожалуйста, расскажите, какими новинками пытались удивить противника англичане.

Подполковник Щеглов был прямой противоположностью первому докладчику. Если бы вместо военной формы на него были надеты кольчуга и шлем, сходство с Ильёй Муромцем с картины Васнецова «Три богатыря» было бы близко к абсолютному.