Фостий еще раз помахал им и нырнул в палатку. Оливрия вошла следом. Фостий вновь осмотрел свою небольшую рану. Ему не потребовалось богатое воображение, чтобы представить ее большой. Если бы нож прошел между кольцами или если бы Фостий снял кольчугу, чтобы лучше утешить Оливрию… Он содрогнулся. Ему даже думать о таком не хотелось.

— Я дрался с ним во время битвы, — сказал Фостий. — Я думал, что он сбежал, но жажда мести, наверное, свела его с ума.

— Да, Сиагрию лучше не переходить дорогу, — здраво согласилась Оливрия и, помедлив, добавила:

— Я знаю, что он уже давно хотел меня.

— Вот как… — Фостий нахмурился. Но Оливрия была права: когда тебя бьет по голове девушка, которой ты давно домогаешься, унижение и ярость становятся вдвое сильней. — Тогда неудивительно, что он не сбежал. — Фостий неуверенно рассмеялся. — Жаль, что он этого не сделал, потому что едва не выпустил из меня дух.

В палатку просунул голову Катаколон:

— Ага, хорошо, что вы еще одеты. У меня за спиной стоит отец, а тебе, наверное, не хочется, чтобы он застукал вас на горячем, как в свое время меня.

Фостий разинул рот, но не успел он задать хотя бы один из множества вопросов, которые у него внезапно появились, как в палатку вошел Крисп.

— Счастлив, что ты цел, — сказал он, стискивая сына в объятиях. Выпустив затем Фостия, он шагнул назад и вопросительно взглянул на него:

— Кому-то ты здесь встал поперек дороги, сын.

— Верно, — согласился Фостий. — Он помогал меня похитить… — Он наблюдал за Криспом, но глаза Автократора не обратились на Оливрию. — …и был моим… тюремщиком в Эчмиадзине. Так что он не очень-то обрадовался, когда я сбежал.

— Тюремщик? Так это был Сиагрий? — спросил Крисп.

Фостий кивнул, пораженный его памятью на подробности.

— Он был скверным человеком, но не из худших. Он хорошо играл за доской и вынул из моего плеча стрелу, когда меня ранили во время налета.

— Не очень-то впечатляющая эпитафия, но другой ему не получить. Наверняка она лучше, чем он заслуживает. Если ты полагаешь, что я стану сожалеть о его смерти, то подумай еще раз. «Избавились от него, и ладно», — вот что я скажу. Но я вознесу молитву благому богу за то, что ты не пострадал. — И он снова обнял Фостия.

— Я тоже рад, что в тебе не наделали дырок, — сказал Катаколон. — И вообще здорово, что ты вернулся. — Он выскользнул из палатки, следом вышел и Крисп.

— Что это твой брат говорил про то, как его застукали без одежды? — тихо, чтобы слышал только Фостий, спросила Оливрия, едва сдерживая переполняющий ее смех.

— Не знаю. А если честно, то и знать не хочу. Раз тут оказался замешан Катаколон, то зрелище наверняка было впечатляющим. Иногда мне даже кажется, что он пошел в Анфима, хотя… — Он едва не произнес нечто вроде «хотя Анфим мог быть только моим отцом». А именно это он не желал разболтать Оливрии.

— Хотя что? — спросила она.

— Хотя Анфим умер за четыре года до рождения Катаколона, — закончил фразу Фостий, сам поразившись, насколько гладко это у него получилось.

— А-а, — разочарованно протянула Оливрия. Это означало, что ответ ее убедил. Фостий мысленно кивнул — Крисп бы его одобрил. И еще он уцелел после совершенно неожиданного покушения.