А тут вдруг – окрик: "А ну – геть! Какие такие флажки? Какая такая армия? КАКАЯ ТАКАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ? А ну-ка, поди сюда, негодник! Ближе, ближе. Давай сюда эту гадость!" И на глазах у ребёнка (а в глазах этих – слёзы) вы отнятую игрушку – хрясь! и пополам. А потом под ноги и – каблуком её. И ребёнку: "Да не расстраивайся ты… Я тебе новую куплю. Лучше. Дороже… Помнишь, видели мы давеча в витрине, называется – Единая и Неделимая? Вот её и купим. Да не реви ты, не реви. Ещё и благодарить будешь." А ведь ребёнок эту игрушку, что вы ему подарили, а потом отняли и растоптали, всю жизнь помнить будет. До гроба. Как захочется ему себя пожалеть, так и вспомнит. И слёзы опять на глаза навернутся. Не будет для него ничего в целом свете дороже той безделицы. Как, вы этого не знали?

Это то, что сделало "белое движение", выбросив политический лозунг о "Единой и Неделимой России". Сперва дали, а потом даже не отняли, а – СДЕЛАЛИ ВИД, ЧТО ХОТЯТ ОТНЯТЬ. На деле никто ничего отнимать не собирался, не для того создавались "демократические" Туркестаны, не для того засылались в Киев винниченки и петлюры, чтобы потом отнимать. О, нет. На деле "белые" прекрасно сотрудничали и переговаривались со всеми этими президентами и атаманами. Но сказать – сказали. И в ответ все – встопорщились. Гражданская война проходила на территории Украины и юга России, потом покатилась на восток – в Сибирь и завершилась уже в тридцатых в Средней Азии. Однако исход её был решён уже через два-три года после начала. Исход гражданской был решён на Украине.

Стороны в любой гражданской войне, где бы она ни случилась, что в Испании, что в Бурунди, вынуждены использовать лозунги диаметрально противоположные, такова логика того, что мы и называем "гражданской войной". Собираемся ли мы этим лозунгам следовать на практике не просто неважно, но и вообще к делу никакого отношения не имеет. Лозунги – это знамёна. Чем контрастнее – тем лучше. Тем легче разобрать где наши, а где – чужие. В ответ на лозунг о "единой и неделимой" (который был плох уже тем, что был слишком однозначен, тем, что не позволял себя трактовать) были выброшены лозунги "интернационализма", лозунги о некоем "всемирном братстве трудящихся", о союзе неких "братских социалистических республик", "братских народов". Лозунги эти, в отличие от лозунга белых, выглядели в тот момент откровенно утопично. И вместе с тем они затрагивали что-то глубоко сокровенное в душе православного крестьянина из каковых и состояла почти поголовно тогдашняя Россия. Ну попробовали бы большевики выбросить лозунг, который звучал бы примерно так же, как "единая и неделимая" и – что? Что дальше-то? Вот Деникин воспользовался сглупа этими словами и получил против себя и Петлюру и Махно, а воспользуйся чем-нибудь подобным большевики? Для них это было бы концом. Они немедленно получили бы против себя единый фронт из "белых", петлюровцев, махновцев, "зелёных" и примкнувшего к ним "батьки Ангела".

Сколь много значило то, что стояло за говоримыми тогда словами, можно увидеть из эпизода, случившегося на Украине в 1919 году, в момент, когда в очередной раз объединившиеся с Махно большевики получили из Москвы приказ отступить на север. На совещании командиры "красных" продемонстрировали Махно приказ и подкрепили его демонстрацией партийных билетов в знак того, что всё понимая и искренне о том сожалея, они, тем не менее, вынуждены подчиниться Москве. В ответ Махно равнодушно сказал: "Хотите уходить – уходите. Мы остаёмся. Потому что истинные коммунисты – это мы."

Национальная политика большевиков позволила им не просто расколоть лагерь противника, она позволила им получить на свою сторону союзника, который оказался той гирькой, что склонила чашу весов в гражданской войне на их сторону.