– Сэр, – устало произнес Франклин, – вы же согласились, хотя и против вашей воли, участвовать в нашем предприятии.

– На моих условиях. Я отказываюсь брать под свое командование маронов, я не чувствую доверия к следопытам с юга, я не хочу иметь ничего общего с вашей так называемой Континентальной армией.

– Из ваших слов я могу заключить, что вы совершенно не стремитесь одержать победу над нашим общим врагом, – сказал Франклин. – А эта война ведется именно за континент. У нас должен быть план действий, единый для всех. И вы это прекрасно понимаете. Вы единственный из нас, кто учился военному делу под началом самого принца Савойского. Я был знаком с ним лично, и хотя я мало что смыслю в военном деле, но я уверен, он счел бы сущим пустяком разбить армию, у которой нет единого командования.

Оглторп потер слипающиеся глаза:

– Я понимаю, куда вы клоните. Вот уже несколько часов кряду я наблюдаю за вашими усилиями. Но что я могу сделать со всем этим разрозненным сбродом'? У меня даже времени нет, чтобы заняться их обучением.

– А вы обучали чему-нибудь воинов ямакро?

– Конечно же, нет. Я использовал их в качестве разведчиков, для тайных воровских вылазок и убийств.

– Вот вам и ответ. Мароны ведут такой же образ жизни, как и индейцы. Вот и командуйте ими как индейцами.

– Но они не индейцы. Ямакро воюют из доблести и ради того, чтобы добыть скальпы. А мароны просто убивают и грабят.

– Но вы и им сможете найти правильное применение.

– Но почему я должен этим заниматься?

– Потому что вы единственный среди нас генерал, – вмешался в разговор Нейрн. – И нам необходимо, чтобы вы приняли на себя командование.

– Но если маркграфству будет угрожать опасность, я брошу все и поспешу на помощь своему народу. Разве вы не понимаете, что это делает меня плохим командующим объединенной армии?

– Напротив, ваше умелое командование за пределами ваших территорий убережет их от вторжения противника. И если маркграфству будет угрожать опасность, то только по вашей вине. Кроме того, если вы примете на себя командование объединенной армией, она подстегнет ваш народ встать на защиту своей земли. Я думаю, это вам больше по душе, нежели то, что наши отряды явятся на вашу землю для ее защиты.

– Это угроза, сэр?

– Господи, нет, конечно! Откуда только берутся такие упрямые люди? – воскликнул Нейрн.

Оглторп сверкнул глазами, но не взорвался гневом.

– Мой народ, – довольно спокойно сказал он, – страдает в гораздо большей степени, чем вы думаете. Я, человек знатного происхождения, эту разношерстную массу считаю своим народом, а их безопасность – своей первейшей задачей. Некогда меня увлекала идея равенства и милосердия, я до сих пор против рабства, поскольку придерживаюсь мнения, что рабство не только несет страдания рабам, но и развращает и делает слабыми самих рабовладельцев. Я научился как можно меньше рассуждать о всеобщем благе, джентльмены. Меня интересует благо только моего народа.

– Предлагаю вам расширить горизонты ваших размышлений, – сказал Франклин. – Вы прониклись любовью к своему народу, разношерстной массе, как вы его назвали. Но это то же Содружество, только в миниатюре. Без нас вы погибнете, без вас – мы. Все так просто, и все в пределах ваших логических рассуждений. Вы, маркграф, человек чести, сильный духом и решительный. Мы просим вас принять на себя командование объединенной армией.

Оглторп ничего не ответил, но с такой силой ударил кулаком по столу, что костяшки пальцев порозовели, а затем сделались красными – кожа местами лопнула.

Он ударил второй раз, но уже не так сильно.