Он вошел в Змея. Он пожирал его. Чешуя Змея заполнила его разум, ставший тяжелым, словно железо. Он проглотил сияющий изумруд. Его кровь стала железом. Его плоть стала камнем. Его тень вспыхнула огнем.

Он открыл глаза – вокруг все серо, не понять, где он находится. И, словно компенсируя блеклость мира, в нос ударило множество запахов. Он ощутил слабый запах гари – так пахнет остывшее пепелище, – и это напомнило ему о том, что случилось в мире пустоты. Чуть острее пахло сырой землей и гнилым листом, и еще он уловил сладкий запах человека.

Зрение медленно возвращалось к нему, серая мгла постепенно рассеивалась, сквозь нее проступали очертания пещеры. Входа не было видно, но виднелся проникающий сквозь него свет.

Рядом с ним с закрытыми глазами сидела Горе.

Долгое время Красные Мокасины лежал не двигаясь, пытаясь понять, что произошло. Они украли у монголов лошадей, это он помнил, а потом… Дальше он ничего не мог вспомнить. Вздохнув, он потянулся, расправляя скованное болью тело.

Горе резко открыла глаза, и в следующее мгновение лежащий у нее на коленях пустой крафтпистоль был нацелен на него. Ее глаза горели решимостью, Красные Мокасины знал ее геройский характер.

– Это всего лишь я, – пробормотал Красные Мокасины.

Дуло пистолета даже не шелохнулось.

– Где мы?

– Ты привел сюда, – просто ответила девушка.

– Я?

Она сдержанно кивнула.

– Вокруг враги. И ты вести нас сюда.

– Я ничего не помню.

– Ты лишенный ума. Как… – Она наморщила лоб и произнесла несколько слов, из которых он ни одного не понял. Лицо у нее сделалось разочарованным, и она сказала. – Нот-а-су ве-нии?

– Je ne souviens pas. Нет, я ничего не помню.

– Не су-вьен, – повторила она, на этот раз более или менее правильно.

Что же все-таки случилось? По всей видимости, он сражался с каким-то духом. Он закрыл глаза, пытаясь почувствовать детей своей Тени. Не обнаружил никого.

И это было странно, так как пустоты, обычной в случае их гибели, он не испытывал. Он хорошо себя чувствовал, если не считать боли во всем теле. И его тень была сильной и готовой к активной деятельности.

– Хочу выйти, оглядеться, – сказал Красные Мокасины.

Девушка пожала плечами, как будто ее совершенно не заботили его действия. Возможно, так оно и было.

Она была странной, эта Горе. В лагере железных людей он спас ее, потому что был восхищен ее смелостью и желанием отомстить и оценил ее готовность к борьбе. Когда они бежали от армии преследователей, им нужен был человек, способный держать в руках оружие. Но он не ожидал, что Горе останется с ними, вместо того чтобы вернуться в деревню к своим родственникам. Хотя, возможно, у нее никого в живых не осталось, убили всех и возвращаться просто не к кому.

И даже сейчас, когда она научилась немного говорить по-французски, она не стремилась к общению. И расспрашивать ее Красным Мокасинам казалось бестактностью.

Но он почувствовал, что Горе стала бояться его, чего раньше за ней не замечалось. Она старалась не показывать свой страх, но он был виден в том, как она держала в руках оружие, не способное ее защитить, страх таился в ее глазах, хотя Горе была из тех женщин, которых трудно чем-то испугать. Что же такое она видела?

Вход в пещеру был узок, но не настолько, чтобы в него не могли протиснуться две низкорослые лошадки, которые стояли привязанными внутри пещеры. Красные Мокасины вышел из пещеры, и его глазам предстал хорошо знакомый пейзаж – голая земля и кое-где разбросаны невысокие деревца.