Он поднял голову. Софи смотрела на него с беспокойством. Руки у нее были разведены в стороны — она старалась сохранить равновесие в качающейся лодке.

— Ты цел? — спросила она.

В затылке стучала легкая боль. Он лежал на дне лодки, а ноги торчали над сиденьем, будто он готовился родить. Олбан посмотрел на свою правую руку, в которой он сжимал ненужную рукоятку пускового шнура.

Он прислушался. О борт били волны. Мотор молчал. Дело дрянь.

— Я в порядке, — сказал он и перебрался на сиденье, держась за протянутую руку Софи.

— Гарбадейл, мы на связи, у нас проблемы, — попыталась сострить Софи, садясь перед ним на корточки.

Олбан внимательно рассмотрел шнур. Похоже, обрыв был у входа в двигатель. Потрепанные, изношенные волокна колыхались на ветру. Он чуть не швырнул этот чертов огрызок за борт, но сдержался.

— Придется идти на веслах? — спросила Софи.

— Боже упаси, — сказал он. — Сейчас сниму крышку с картера и закреплю шнур. — Он опустился на колени перед средней банкой. — Где-то здесь должен быть… — голос его сошел на нет, когда он заглянул под сиденье и провел там рукой, — …сраный ящик, которого тут нет, — закончил он.

Под сиденьем нашлась лишь небольшая пластиковая коробка. Он ее вытащил. В ней лежали воронка для горючего, приспособление для крепления наживки, аптечка, катушка лески и пустая картонная коробка от свечей зажигания. Олбан уселся прямо на днище и осмотрел лодку в поисках ящика с инструментом. Хотя искать особенно было негде. Он бросил пусковой шнур в коробку.

— Значит, все-таки придется грести?

— Нам туда грести до опупения, — отрезал Олбан, посмотрев на часы.

Софи вытащила мобильник, стала нажимать кнопки, потом бросила, выдохнув только:

— Ох.

— Это было бы слишком большим везением, — сказал Олбан. — Даже в доме они плохо берут. А здесь — бесполезняк. — Он повернулся к моторчику. Снял с него пластмассовую крышку. Под ней было восемь болтиков на двенадцать, которые нужно было вывинтить, чтобы добраться до барабана со шнуром. Он попробовал открутить их рукой — в слабой надежде, что они плохо затянуты, но болты были завинчены на совесть. Изучил свой универсальный нож швейцарской армии. Нет, не то.

Они проверили, не закатилось ли что-нибудь из инструмента под доски днища, но ничего, кроме грязной воды, не нашли. В рыболовном наборе Софи тоже не было ничего солиднее, чем ножик Олбана.

Бледно-рыжий буй оказался неблизко. Лодка была отвязана. Олбан взглянул вверх, чтобы определить их местоположение. Лодку медленно гнало по озеру, все дальше от дома, к юго-восточному краю бухты. Он опять взглянул на часы. Четверть четвертого. Собрание было назначено на шесть, а закрытая встреча должна была состояться за полчаса до этого.

Им предстояло грести при умеренно сильном ветре больше двадцати километров. Он многие годы не сидел на веслах, а Софи была наверняка слабее его, несмотря на свой спортивный вид, свидетельствующий о регулярных тренировках в фитнес-центре. Единственной альтернативой было сойти на берег и идти пешком. Ни то ни другое не спасало их от опоздания, нечего было и думать добраться до дому засветло. Реально они могли рассчитывать только на то, что кто-то поднимет тревогу и возьмет другую лодку, чтобы отправиться на поиски.

У Олбана заныло внутри от ужасного ощущения бессильной тревоги, беспокойства, несостоятельности, неполноценности и беспомощности.

— Ладно, — сказал он, изо всех сил изображая бодрую улыбку. — Похоже, настало время заняться греблей. — Он жестом предложил ей сесть на заднее сиденье.