— Спасибо. Будь здоров.

Из коридора Филдингу видно, как в гостиной Берб включает «спрейнтовскую» приставку «Соrр V-Ех» и устанавливает диск с легендарной игрой «Хозяева ИМПЕРИИ!»

2

Как-то среди ночи выпивал он с парой работяг посреди огромной делянки; нормальные были ребята, дружные. Ночевали они в старом фургоне, который предоставила фирма, в долине Спейсайд: когда-то там были необъятные леса. Выпили виски, догнались пивом, решили перекинуться в покер. Ему все время шла карта, но ближе к ночи он пару раз неудачно сблефовал и лишился почти всего выигрыша, так что в конце концов каждый остался более или менее при своих. Часа в три ночи заварили чаю, сгрызли по сухарю и завалились на боковую; все дружно храпели в спальных мешках, не замечая смрада. Наутро предстоял полный рабочий день, но бригадир, по слухам, укатил в Инвернесс, откуда раньше полудня не добраться, а у них был приличный задел.

Он проснулся затемно — мочевой пузырь чуть не лопнул. Пошатываясь, сунул ноги в расшнурованные ботинки и в одних трусах вышел отлить.

Лето шло к концу, ночь выдалась ясная. Он стоял в лунном свете, направляя струю в кучу лапника, сложенного у дороги в нескольких метрах от фургона. Они валили могучие шотландские сосны и зачищали стволы специальными пилами, как будто затачивали гигантские карандаши, которые потом грузили на лесовозы. После них оставался хаос: насколько хватало глаз, повсюду валялись сучья и некондиционные деревья, землю бледной лавой устилали опилки и щепки, словно здесь ожил вулкан или прокатилась опустошительная война. Он поглядел на звезды, окинул взглядом застывшую ярость поверженного леса. Струя не иссякала. Пузырь и в самом деле переполнился. Теперь нужно было попить воды, чтобы утром голова не раскалывалась.

Тут из-за фургона неслышно выбежала эта лисица: она замерла, склонив голову набок, и уставилась на него. Красавица. Мех отливал в лунном свете иссиня-черным и ослепительно-белым, со слабой рыжинкой, скорее воображаемой, чем различимой. Луна светила так ярко, что отражалась в глазах-бусинках. Черный нос поблескивал влагой.

Поймав ее взгляд, он тоже медленно склонил голову набок. Лиса сделала пару осторожных шажков вперед и потянулась носом туда, где приземлялась струя. Его так и подмывало слегка повернуться и прицельно направить струю на эту лесную тварь — да любой мужик бы так поступил, — только он этого не сделал. Лисица деликатно принюхалась и опять подняла глаза. У него дело близилось к завершению: струя ослабла и перешла в последние капли. Он усмехнулся и пожал плечами. Лиса обежала его сзади, чуть наклонив голову, напоследок обернулась и исчезла за другим углом фургона.

Об этом случае он никому не рассказывал, даже с ребятами наутро не поделился. В принципе, ничего особенного: им частенько попадались на глаза олени, белки, а то и горностаи; встречались рыси, куницы; но ту ночную встречу он почему-то захотел оставить при себе и для себя одного. В голову лезли вопросы: интересно, лисица прежде жила в этом лесу, а теперь, когда леса не стало, вынуждена искать нового пристанища, или, может быть, она просто решила обследовать новые места, раз уж появилась просека; а может, ей все по барабану — что она вообще понимает? Он спрашивал себя: знает ли лесная живность, что человек создал эти однообразные лесопосадки на месте настоящих лесов, а потом на том же месте создал нынешний хаос, и может ли живность кого-то осуждать?

Олбан смотрел, как трасса А9 убегает под серебристый капот; эмблема из трех лучей маячила впереди, будто орудийный прицел. С каждой минутой они удалялись от Перта в сторону реки Эрн. Дорога шла под уклон: по одну сторону тянулись лесопосадки шотландских сосен, по другую простирались заливные луга, за которыми начинались северные подножия невысоких Очилских гор.