— Это мужчины, Дорис, молодые люди! Племянники! — прокричала наверх бабка Берил и повернулась к Олбану. — Ты что-то сказал, дружок?

— Тут у вас беглые арестанты?

— Если бы арестанты, дружок. Полдюжины мышей, а с ними Борис.

— Борис?

— Питон. Вообще-то он девочка, просто мы этого долго не знали, а кличка уже приросла, понимаешь?

— У вас сбежала змея? — забеспокоился Филдинг, косясь по сторонам. — Большая?

— Метра два с половиной.

— Е-мое, — пробормотал Филдинг, плотно сдвигая ступни.

— Что за выражение, Филдинг! — рявкнула бабка Берил.

Не сходя с места, Филдинг осмотрелся, схватил двоюродного брата за рукав и вытянул шею, приглядываясь к разнокалиберным цветочным горшкам и высоким вазам на изящных столиках. От лестницы отходил бесконечный, подозрительно темный коридор.

— Берил, это торговый агент?

— Да нет же, это… надо лучше слушать, дорогуша.

— Там… э-э-э… снаружи, у входа, валяется кусок мяса, — сообщил Филдинг, стреляя глазами по сторонам.

— Знаю, — сказала бабка Берил. — Мы хотели соорудить за окном ловушку, а мясо возьми да и выскользни. Потом вспомнили, что у нас после юбилея остались комнатные фейерверки, и решили дымом выкурить этих тварей на улицу, но все напрасно. Самая действенная мера — топать и кричать.

— Берил, немедленно доложи: с кем ты болтаешь? Не могу же я одна держать оборону до бесконечности!

— Ох, силы небесные! — воскликнула бабка Берил.

Она метнула швабру с кривым охотничьим ножом в сторону Олбана; тот отпрянул, но все же ухватился за палку. Почтенная старушка развернулась и с топотом двинулась вверх по широким деревянным ступеням.

— Завтра прямо с утра, — прокричала она вверх, — будем звонить доктору Маклафлину: видно, пора тебе удалять пробки из ушей!

На полпути она обернулась.

— Увидите мышь — пригвоздите к полу. Борис, конечно, предпочитает живьем, но сожрет и дохлую — голод не тетка.

— А со змеей-то как быть? — спросил Олбан.

— О, ради бога, Бориса не протыкайте. Просто схватите пониже головы, вот и все. Ничего страшного, если он обовьется вокруг руки. А вот если потянется к шее, надо его пожурить.

Бабка Берил скрылась за лестничным маршем, Олбан с усмешкой занес над головой импровизированную пику.

— Будет исполнено, — сказал он и, поймав на себе взгляд Филдинга, пожал плечами.

— Относись к нему как хочешь, — сказала мне Дорис.

— Уж будь спокойна, — ответил я.

— По-моему, славный, прямой парень.

— Сам-то, может, и прямой, а мозги набекрень!

Разразившись хохотом, бабка Берил запрокинула голову. Черный парик, увенчанный кокетливой шляпкой с пурпурными перьями, начал угрожающе съезжать на затылок, но стоило ей дернуть головой вперед, как он вернулся на свое законное место. Она протянула руку и с неимоверной силой вцепилась Олбану в предплечье.

— Там, наверно, осталось еще шерри-бренди.

— Спасибо, Берил, больше не могу.

— Тебе, милый мой, никто и не предлагает.

— Прошу прощения. — Олбан подкатил к себе сервировочный столик, отделявший его от Берил. — Позволь.

— Вот спасибо. Только совсем… а, ладно, как получится.

Бабке Дорис потребовалось какое-то время, чтобы оценить, а возможно, освежить в памяти этот розыгрыш, но потом она тоже разразилась громоподобным смехом.