* * *

… Конан никогда не пропускал случая развлечься с красоткой, и за свою жизнь был связан коротко или подолгу со столькими женщинами, что сам уже не мог всех упомнить. Но одно дело, когда занимаешься этим для удовольствия, а совсем другое, когда тебя заставляют. Однажды его уже использовали как племенного быка, благо сил тогда ему было не занимать. Совсем недавно, сидя в кабачке Декити, Конан вспоминал про тот подвиг.

Произошла эта история в пустыне, где сходятся границы четырех держав: Заморы, Турана, Хаурана и Кофа. Никто в точности не мог сказать, где проходят рубежи, отделяющие одну страну от другой, и вот в этих местах и жили кочевники-номады, которые разводили на удивление выносливых и сильных ослов и не подчинялись никому из повелителей. Кроме скотоводства эти отчаянные головорезы не брезговали и грабежом, нападая на проходившие мимо торговые караваны, и по этому случаю Конан как-то сошелся на некоторое время с ханом газов Сибаррой Кламом. После успешного налета они пировали в шатре этого мелкого правителя, и тот рассказал киммерийцу о хане хиршей Бро Иутине и о якобы имевшейся у того наложнице, за которую отдали — подумать только! — тридцать ослов.

Конан, разгоряченный вином, со свойственным молодости легкомыслием побился с Сибаррой об заклад, что переспит с этой женщиной, как бы ее ни охраняли воины Бро Иутина. Варвар поставил на кон великолепного скакуна по кличке Змей, а предводитель гизов обещал в случае успеха отдать варвару лучшего племенного осла. На том и порешили, и киммериец не мешкая отправился на восток, где кочевал со своими черными хиршами всесильный Бро Иутин. Нельзя сказать, что Конану во всем сопутствовала удача. Он думал, что под покровом ночи проберется в шатер к наложнице старого хана, а вышло совсем по-другому: его пленили пятьдесят всадников в черных бурнусах и доставили прямиком к Бро Иутину. А старый таракан, прознавший откуда-то про дерзкое намерение варвара, предложил ему не одну, а всех своих наложниц.

— Ну, не всех, — усмехаясь, протянул хан, — а хотя бы половину… Для ровного счета — два десятка. Идет? А дети мои последят, посчитают… Справишься, северянин, отпущу с миром, а не сумеешь — завернут тебя в свежие ослиные шкуры и оставят подыхать на солнышке. — Бро Иутин весело захохотал. — Представляешь? Солнце палит, шкуры сохнут, везде чешется, а почесаться — никак! Сдохнуть, не почесавшись, а? За все хорошее надо платить, северянин!

Смерть в сырых ослиных шкурах была не суждена киммерийцу. Он не ударил в грязь лицом и справился с невероятным заданием, хотя утром колени у него подрагивали, в пояснице ломило, перед глазами разливались радужные круги, и ему казалось, что в ближайшие полгода он не захочет приблизиться ни к одной женщине.

— Ну, как? — спросил хан приставленного к варвару здоровенного молодца.

— Двадцать три, отец мой и повелитель! Клянусь серебряными грудями богини Иштар!

— Ну что, северянин, получил удовольствие? — засмеялся Бро Иутин, повернувшись к едва стоявшему на ногах Конану.

— Велика щедрость твоя, — ответил киммериец, — но до сих пор не ведаю я ее причины. Сибарра говорил, что твоих женщин охраняют пятьсот воинов, и никто не сможет приблизиться к ним. Я и в самом деле вижу, что их столько, — махнул варвар в сторону стана, — и все такие шустрые парни!

— Ха-ха, — загудел хан, — потому и шустрые, что треть, наверное, мои сыновья и внуки, да и много других кровей в них намешано. Теперь, видишь, прибавится и твоя… Думаю, приплод от такого жеребца будет добрым. А Сибарра — безухий осел и глупец, если все меряет по себе, да ищет выгоду там, где можно найти только прошлогодние лепешки от моей скотины…

* * *

В общем, тогда Конан выиграл спор у хана гизов Сибарры, но долго помнил, как его использовал хитроумный старик Бро Иутин.