Интерлюдия

Интерлюдия

Ноябрь 1864 г, королевство Пруссия, Потсдам

Император Всероссийский Александр II Романов чувствовал себя бодро и уверенно в любой части Европы, где только ему довелось побывать. Берлин не был исключением из общего правила. Знакомый и красивый город, родственный дом Гогенцоллернов на престоле, да и правящий сейчас король Вильгельм приходился ему близким родственником. Делить России и Пруссии тоже было нечего, обиды… с момента последней войны прошёл целый век, да и то проигравшей стороной были именно пруссаки. Между тем проигравшие, они не понесли ущерба в землях… что было пусть и удачным для Бранденбургского дома стечением обстоятельств, но и не давало затаить злобу на победителей.

Затем политический и длительный союз, который переживал то хорошие времена, то не слишком, но до разрыва отношений так и не доходило. А затем… в начале века случился общий враг – Франция. Республика, потом империя под властью Наполеона Бонапарта. Страшные поражения прусской армии, полный разгром и чуть ли не безоговорочная капитуляция. Тогда было чудом уже то, что Пруссия сохранила независимость, пусть и стала покорным вассалом императора Наполеона I на несколько лет. Потом Отечественная война 1812 года и последующий поход русской армии за пределы империи с целью добить раненого зверя в его собственном логове. Тогда его дядя, император Александр I, удачно разыграл карту освобождения Пруссии таким образом, что как дом Гогенцоллернов, так и прусская аристократия оказались обязанными России за возвращение полноценной власти, земель, утраченного было влияния. Да и от Австрии Пруссию ненавязчиво защитили. Австрийский император и его привыкшие плести интриги дипломаты тогда пытались сохранить  Пруссию в очень урезанном виде, тем самым оставаясь единственным действительно сильным германским государством.

Задумка была понятна, но России что тогда. что сейчас не нужен был такой сосед, уже успевший показать своё коварство и крайнюю степень непредсказуемости. Поэтому Пруссии помогли, усилили… после чего оставили нависающим над Австрией мясницким топором. Австрияки же хорошо помнили ужасы Семилетней войны, когда их постоянно превосходящие пруссаков числом армии были раз за разом жестоко биты. Немногочисленные победы оборачивались большими потерями и не приносили желаемого результата. В общем, в Вене побаивались того, на что способны в Берлине. Временами обычные опасения перерастали в откровенный страх, выгодный в том числе и России.

Ставка на прусскую карту себя оправдывала. Даже во время Крымской войны, когда Британии с Францией удалось натравить на Россию большую часть Европы, прямо или косвенно, Пруссия заняла позицию благожелательного нейтралитета.В сравнении с остальными странами, обязанными Российской империи – уже немало. Хотя и не так много, как хотелось бы.

И вот он, новый этап дипломатической игры, который после завершения Второй Шлезвигской войны только по настоящему и начался. Одним лишь прибытием в столицу Пруссии монархи России и Испании вкупе с полномочным представителем Американской империи демонстрировали остальному миру своё благожелательное отношение к победителям. Более того, намерения развить эту самую благожелательность в нечто большее, что находило поддержку у короля Вильгельма и вызывало обоснованные подозрения у Отто фон Бисмарка, прусского канцлера. Последний, кстати, постепенно становился вторым человеком в королевстве, поскольку как начало войны, так и триумфальное дипломатическое завершение оной случились при его самом деятельном участии.