- Но не больше?

- Не больше. Эрнст Густавович, - успокоил я посла. – Хотя мы оставляем за собой право предоставления политического убежища тем, кто его попросит. И оставляем за ними право считать земли племён своей собственностью при любом исходе.

- В этом никто не сомневается и не будет возражать. На землях Российской империи.

Вот и поговорили, выяснив кое-что новое и прояснив позиции обеих союзных сторон. По большому счёту, такие вот торжественные приёмы и балы служат не только для развлечения, но и для таких вот встреч. Глупец тот, кто этого не понимает. Вдвойне глуп, кто понимает, но при этом не использует.

Танцы, разговоры за столиками с напитками и закусками. И за иными слотами, уже карточными. Именно за такой стол я и попал спустя некоторое время. Не в одном из больших залов, а в отдельной комнате, в компании всего троих человек, принимающих участие в игре и одной, чисто наблюдающей. Та самая игра, где собственно игра лишь внешний фон, предлог для разговора, пусть и требующий к себе определённого внимания.  Вид игры? Набравший популярность в России и активно распространяющийся тут, в Америке, преферанс, известный мне ещё с далёкого будущего. Кто игроки? Помимо меня и сестрёнки, император Владимир Александрович и его старший братец-цесаревич. Игра на четверых с одним находящимся на раздаче и тремя игроками. Раздающий, понятное дело, меняется от сдачи к сдаче. Ну а в качестве любопытного наблюдателя… понятное дело, что одна индеанка даже сюда ухитрилась проскочить, сделав умильную мордашку и тем воздействовав на чувствительного к подобному Владимира.

Семнадцатилетний и двадцатилетний отпрыски дома Романовых. Младший уже получил императорскую корону – иной империи и совершенно неожиданно для себя – другой же ещё долго, если не случится чего-то трагично-неожиданного, должен был оставаться лишь наследником. Более того, далеко не стопроцентным, поскольку монархи – народ особенный. В том числе относительно законов престолонаследия, которые способны поменять тем или иным образом. Учитывая же сложные отношения цесаревича с отцом… всё могло быть.

Братская любовь… тут главный вопрос не в степени оной, а в самом её наличии. Слишком разные они люди, да и существующие различия между этими двумя Романовыми за последнее время лишь обострились. Убеждённый даже в юные годы консерватор Владимир, став императором, попал в такую среду, которая всячески углубляла и развивала эти его грани личности, пусть и причудливо переплеталас передовыми правами и свободами. Впрочем, лишь для тех категорий граждан, которые в империи считались своими. Ничто не ново под луной, достаточно было вспомнить Римскую империю в годы её наивысшего расцвета. Там ведь тоже граждан как таковых, пользующихся всеми правами и привилегиями, было не столь уж много.

И второй Романов, Николай Александрович, который уже не мог смотреть на младшего брата несколько сверху вниз, этак с покровительственными нотками. Более того, отец послал сына и наследника не просто к брату, а к сидящему на троне империи союзнику, которому нельзя приказать, можно лишь попросить. И не только у него, поскольку Владимир был не абсолютным монархом, а конституционным, вдобавок ограниченным несколькими «серыми кардиналами», что не особенно то и скрывались. Та ещё ситуация для самолюбия вьюноша с либерализмом в голове, не правда ли?

И вот мы четверо за карточным столом, а сам император Американский раздаёт карты, делая это с этаким небрежным аристократизмом и показывая ба-альшую практику. Десять карт у каждого в руке, две остаются на столе как будущий прикуп или затравка для распасов. Чувствую сзади дыхание Вайноны, что с любопытством пырится в мои карты. Тоже мало-мало понимает, успела вершков нахвататься, но тут и места больше нет, и  вообще, уровень пусть подтянет.