Имелись планы, были подготовлены  люди, почти никто из которых не знал и десятой части задуманного канцлером… И всё к чертям! Горчаков даже готов был уступить пост министра иностранных дел графу Игнатьеву, закрыть глаза на возню в Туркестане – неприятную для его замыслов, но не способную сломать становой хребет намеченных преобразований. Идеология! Новый путь развития, помимо тех, которые уже имелись у императора Александра Николаевича и один из которых – предпочитаемый покойным Николаем I – он сумел дискредитировать в глазах самодержца.

Поступить точно так же со вторым, имеющим заокеанское происхождение? О, канцлер очень хотел бы этого, но не имел возможности. Разыгрываемая ричмондским кукловодом партия представляла собой причудливое сочетание радикального консерватизма и вплавленных в него частиц самых современных веяний, которые даже не все либералы осмеливались произнести. Восьмичасовой рабочий день, равные права для женщин, страхование несчастных случаев на фабриках, предпосылки для общей обязательной пенсии наконец! Консервативная основа ограничивала возможные возмущения сторонников «старого порядка», превращая оные в беззлобное ворчание. «Прогрессивные веяния» затыкали рты желающим разыграть либеральную карту. Отсекая же сразу две опасности, в Ричмонде получили возможность вести спешно сколачиваемый корабль империи по желаемому курсу. И ладно бы они сами туда шли, но ведь и союзников стремились тащить туда же. Разумно, тут Горчаков не спорил. И если бы этот Станич со своей стаей/сворой ограничился Испанией в качестве союзника, то не стал бы и смотреть в ту сторону. Америка далеко. Но нет, понадобилось залезть уже в его огород! Удачно залезть, выставив за шиворот того, кто с полным правом мог довольно долгое время считать себя если и не хозяином, то управляющим.

Сдаться? Не-ет, об этом князь и помыслить не мог. Он перебирал один вариант за другим, отбрасывая однозначно нежизнеспособные и внимательно, со всех сторон рассматривая те, которые имели хотя бы малый шанс на успех. Собирал, затем брал сильные части отовсюду и пытался слепить из них нового голема. Как мифический раввин в Пражском гетто. У него даже начало получаться к тому моменту, когда…

Отбрасывать слабовероятное в пользу лучшего – это канцлер научился давно. Научившись же, использовал, что не раз помогало. Вот и сейчас он сразу понял, что визит в Санкт-Петербург Шарля де Морни, сводного брата Наполеона III случился не просто так. Заявленная цель могла заставить лишь улыбнуться – злобно или просто иронично. В зависимости от отношения к Франции. Предварительные переговоры о возможности помолвки единственного ребёнка Наполеона III и единственной дочери Александра II… Всем было понятно, что в свете сложившегося политического пасьянса Александр Николаевич ни за что не будет династически связывать дома Романовых и Бонапартов. Что Морни, что сам Наполеон III были искушены в политике и не могли этого не понимать. А раз понимали, и тем не менее Морни тут, то неспроста.

Отвлечение внимания российского императора? Несомненно. Но это лишь внешний слой, скрывающая истинную суть кожура. Главным и единственно важным здесь была необходимость встречи эмиссара Наполеона III и его, канцлера. Касаемо же причины необходимости встречи – сведения о таком бумаге не доверяют, да и сколь угодно доверенные курьеры не являются достаточно надёжными. Только и исключительно личные встречи. Ведь французский император до сих пор продолжал думать, что русский канцлер делает всё во имя союза России и Франции.

Горчаков улыбнулся и даже не через силу. Хоть здесь его позиции остались неизменно крепкими.