Идиот! Нет – хуже, спесивый идиот. Вот камень, вот ты, вот пять минут, на которые ты имеешь право. Структура камня… ага, вот такая… двенадцать лет я был техникой в забытом ангаре, а сейчас я в самом подходящем состоянии, чтобы пару миллионов лет пролежать тут, погруженным в бесконечное созерцание и любуясь закатами. Стать частью этого мира. Может быть, однажды из меня изваяют Будду.

– Лучемет у тебя еще? Дай сюда.

Миранда посмотрела снизу вверх, недоверчиво, вынула оружие из набедренной кобуры, перехватила за ствол, но протягивать его вражескому офицеру не спешила. Наконец решилась, бог весть о чем при этом думая. Рубен обошел гостеприимную глыбу, пытаясь определиться с направлением ветра и предполагая, будто обращенная к склону сторона – более теплая. А теперь – огонь! Выглядит как самоубийство: я только что был этим самым камнем.

– Ты спятил?! – девушка вскочила, но неловко, и пошатнулась, пытаясь вцепиться Рубену в руку. Неужто в самом деле надеется отобрать? – У меня же больше… ничего!

Ничего – в самом деле, батарею Рубен посадил. Но вокруг вплавленной в шкуру валуна черной выемки теперь завился пар, она излучала тепло и, насколько Рубен разобрался в свойствах камня, собиралась делать это долго. Может быть, до утра? А вот посмотрим. Ночуем здесь, прижавшись к камню и друг к другу.

А я на всякий случай побуду камнем.

В самом деле, надо бы попробовать себя в тихом виде. С напряженной внутренней жизнью. Камень не устает, камень постоит на стреме, поиграет своим теплом, загонит его вглубь на первых порах, чтобы не обжечь доверенные ему белковые тела, а после будет тянуть и тянуть изнутри. Тепло передается от горячего к холодному. Это общий закон, но в рамках закона возможны варианты. Этим я и займусь.

Камень – это ведь нечто особенное, в некотором роде противоположное всему тому, чем я был раньше. Для камня нет времени. Камень – не функциональное устройство, он существует независимо… хотя, конечно, его можно приспособить к своим нуждам. Камень – часть мира. А что такое этот мир?

Авалон. Какая‑то планета. Не Зиглинда, а нечто совсем в другом роде. Я только сейчас созрел это рассмотреть.

Настало тишайшее утро, обложенное снегом, как ватой. К утру тепло большей частью рассеялось, стало чуть ощутимым, достаточным лишь для того, чтобы чувствовать себя живым, и еще – отдавать тепло, а не тянуть его, и иней покрыл тела и волосы спящих. Именно тут и именно в это время их застал гул моторов с небес. Миранда вскинула голову, но увидела там только поволоку тумана. Рубен не стал ей мешать и даже слова не сказал, когда она оттолкнула его и отчаянно полезла вверх по осыпи, помогая себе руками. Это ее шанс. Хотя – опоздает. Наверное, Миранда думала, что кричит громко, на самом же деле звук, издаваемый ею, был где‑то между хрипом и писком. Бесполезно. Они слышат только свои моторы.

Она вернулась совершенно убитая, съехав вниз вместе с небольшой лавиной.

– Что?

– Идут выше облаков. Скалы же. Надо было остаться возле разбитых машин – они наверняка их нашли.

Да. Разбитые машины нашел бы тот, кто смотрит сверху. Не наши.

– Мы бы возле них не выжили.

Верно.

– …или стрелять. Они бы засекли вспышку. Но теперь ведь нечем!

Она пнула бесполезный лучемет, и тот скатился ниже по склону. Никто за ним не пойдет. Он теперь бесполезная тяжесть.

– Мы бы не выжили, – повторил Рубен. – И им тут не сесть. Пойдем. Все будет хорошо. Уже близко.

* * *

Темно, крошечный прикрытый костерок облизывает ночь. Голограмма погасла, и вновь верится, будто нет никаких других миров – только этот, и можно даже забыть, что на орбите тесно от железа.