— A-а. Я было подумал…

— Что?

— Есть люди, знаете, воображающие себя прирожденными детективами.

— Я-то? — Катя усмехнулась. — У меня настолько воображения не хватит.

— А передачки — это хорошо. Ирина Васильевна Воронова. Вы молодец: уложились ровно в пять минут.

На ступеньках прокуратуры стоял Алексей в брезентовой пыльной робе, теребил в руках рабочие рукавицы, явно поджидая ее.

— Вы как тут? — удивилась Катя.

— Доброе утро. Наша стройка неподалеку.

— A-а, генеральские дачи. И от Герасимово неподалеку?

— За шоссе, в лесу.

— Лес моего детства.

— Места грибные. Ну что, самоубийство?

— Представьте себе. Наследственность: его отец отравился на даче полгода назад.

— Цианистым калием?

— Именно. Все точь-в-точь. Дело закрыто. Вы довольны?

— Пожалуй, — ответил Алексей задумчиво. — Пожалуй, доволен.

Они медленно двинулись к железнодорожной станции уютного городка со старой водонапорной башней посреди широкой площади и дешевым базарчиком, крутым мостом над путями, узкой платформой.

— Алексей Кириллович, когда вы вышли от меня всей компанией, то сразу расстались?

— Ну, мальчик куда-то сгинул во тьму, девица со спекулянтом в машину, я проводил Агнию на метро.

— На «Новокузнецкую»?

— Нет, прошлись до «Павелецкой», у нее сигареты кончились, на вокзале достать проще.

— А потом?

— Потом? — Алексей усмехнулся. — Я у нее не ночевал, если это вас интересует.

До Кати вдруг дошло, что перед нею человек неординарный: скрытой силой и волей так и веяло от него. И еще — обаянием, что называется, мужским. «Здоров, как бык. Как же я раньше не замечала? Я ничего не замечаю, потому что всю жизнь сосредоточена только на себе».

— И вы пошли домой?

— В Герасимово той ночью я не ездил. — Он явно издевался над нею. — Пошел домой.

— Вы ведь живете у нас, на Петровской?

— Комнату снимаю: у меня нет московской прописки. Алиби также нет.

— И давно снимаете?

— С февраля.

— А до этого где жили?

— Далеко. Я вас заинтересовал в криминальном плане?

— Нет… просто, — отвечала она неловко. — Просто надо же знать, с кем имеешь дело.

— «Дело» о самоубийстве?

Электричка с визгом затормозила, с заминкой разомкнулись дверцы.

— Что такое «запечатанная тайна мертвых»?

Не отвечая, она прошла в вагон. «Или у меня от страха глаза велики, или этот человек вправду скрывает какую-то тайну».

Уже неподалеку от дома Катя увидела впереди себя Агнию, но не подошла, пошла следом, с новым любопытством («какое упоение, какое сладострастие — выслеживать людей» — всплыли страстные слова) приглядываясь, как интеллектуалка и феминистка неторопливой томной походочкой — прелестная змеючка — движется по Петровской. «Поболтать, очень и очень прилично, по-английски и выдать точный, даже красивый перевод из Джейн Остин. Зачем она берет уроки, платит деньги, наконец? Вначале — да, ей действительно требовалось многое вспомнить, но наверстала она на диво быстро, несомненные способности. Сногсшибательная женщина — нет, «мадемуазель» — в блестящем изумрудном плаще, на высоких каблучках… вот только безволосая с этой идиотской стрижкой.