– Дальше, Эни, – бесстрастно требует Алан. Выражение его лица и плотно сжатая челюсть не предвещают ничего хорошего, и тем не менее Анна продолжает читать…

«Кевина больше нет… Мамы тоже… Они ушли навсегда, оставив меня наедине с чудовищами. Я видела все… Тьма повсюду. Как мне спастись? Где найти убежище?

Никогда не думала, что однажды напишу подобное: как хорошо, что Эни уехала раньше, чем случилось страшное. Только мысли о том, что она сейчас вдали от этого ада, спасают меня от полного безумия».

«Прошел уже месяц, а я никак не могу принять произошедшее. Мне кажется, что моя вина в случившемся тоже есть. Это сводит меня с ума, боюсь стать такой, как мама. Теперь я знаю: Зверь годами ее преследовал, как теперь преследует меня. Отец не может защитить нас, он с ним заодно.

За день до смерти мамы и Кевина Зверь снова пришел ко мне в комнату и впервые заговорил со мной. Он стоял в углу, там, где скопились все тени моей комнаты, но внезапно в окно заглянула луна, и мне удалось рассмотреть силуэт. Он был одет в свободный иссиня-черный балахон с глубоким капюшоном. Огромный и страшный, несмотря на то, что его спина и плечи были сгорбленными, как у дряхлого старика. Он назвал свое имя, и я вспомнила, что уже слышала его раньше. Не сразу… потом, когда он уже ушел. Даже мысленно я боюсь его произнести. Он всегда будет Зверем, демоном, чудовищем. Человеческое имя не даст дьяволу душу. Он – создание ада на земле, на нашей земле. Это Зверь свел маму с ума и заставил ее совершить ужасное.

Я видела все. Видела, как она несла к пруду кричащего Кевина, и побежала за ними, но было уже слишком поздно. Я нырнула в ледяную воду и нашла его. Он уже не кричал… Кевин был такой холодный и белый, такой спокойный… Я плакала и звала маму, но она не отзывалась. Я не успела ее остановить, не успела… Мне нужно было пойти за ней, но я не могла бросить Кевина одного. Тем утром стоял промозглый холод, а он так часто простужался. Я грела его своим телом сколько было сил.

Маму и Кевина похоронили на семейном кладбище на другом конце поля, перед самым забором. Там так много могил, и все принадлежат Бенсонам. Когда я умру, хочу, чтобы меня закопали под старым каштаном. Сказала об этом отцу, и он дал мне слово, что выполнит мою просьбу. Я надеялась, что он скажет другое…»

Следующая запись, судя по датам, сделана спустя три года. Чтобы убедиться, Аннабель еще раз перечитывает предыдущую. Все верно, ошибка исключена. Что же выходит? Три года ничего заслуживающего внимания Мириам не происходило? Или напротив – происходящее не укладывалось в голове кузины? Но самое странное – после трехгодовалого перерыва новые записи по содержанию были идентичны самым первым. Немного поменялся язык и стилистика, так как писала уже подрастающая девушка, а не ребенок, но суть осталась та же.

После двух десятков страниц детальных описаний их с Мири игрищ и забав Анна снова начинает раздражаться и пропускать фрагменты записей, пока не натыкается на следующее:

«Аннабель приехала на каких-то жалких два дня. Она очень изменилась, стала такой взрослой. Эни уже двенадцать, у нее появилась грудь, и она много говорит о мальчиках из своей школы. А я молчу и слушаю, потому что мои рассказы привели бы ее в ужас. Мы обе сильно расстроены, но все уже решено. Дядя выглядит встревоженным и нервным. Вечером они громко спорили с отцом. Дядя угрожал отцу, что обратится к властям, если тот не прекратит свои «сатанинские службы». Не уверена, но, по-моему, папа пообещал, что выгонит «Путников Света». Я знаю, что отец лжет, община существенно поредела после смерти мамы и моего брата, но те, кто остались, фанатично верны идеологии культа. Жаль, что я не смогу сказать об этом дяде Райану.