— Мы будем пить чай в классной комнате, — сказала мисс Эзертон, — а затем вы сможете ближе познакомиться друг с другом. — Она заговорщицки улыбнулась мисс Йорк. Было ясно, что этим двоим хотелось бы немножко отдохнуть от забот.

Лавиния провела меня к окну, и мы сели.

— Ты живешь в том ужасном старом доме священника, — сказала она. — Уф!

— Он очень милый, — возразила я.

— Но он не похож на этот.

— Это не мешает ему быть привлекательным. Лавиния выглядела потрясенной тем, что я ей противоречу, и я почувствовала, что наши взаимоотношения не будут такими легкими, как у мисс Йорк и мисс Эзертон, судя по некоторым признакам.

— В какие игры ты играешь? — спросила она.

— О… в игры-загадки с моей няней Полли и мисс Йорк. Иногда мы воображаем себя путешествующими по миру и называем все те места, которые должны проехать.

— Какая глупая игра!

— Она не глупая.

— Нет, глупая, — заявила она, как бы ставя точку в этом инциденте.

Появился чай, который принесла горничная в накрахмаленной наколке и переднике. Лавиния бросилась к столу.

— Не забывай о своей гостье, — сказала мисс Эзертон. — Садитесь сюда, Друзилла.

Были поданы хлеб с маслом и клубничным джемом, а также небольшие кексы, покрытые цветной сахарной глазурью.

Мисс Йорк следила за мной. Сначала надо взять хлеб и масло. Начинать с кексов невежливо. Но Лавиния не соблюдала правила. Она взяла один из кексов. Мисс Эзертон виновато посмотрела на мисс Йорк, которая делала вид, что ничего не замечает. Когда я съела свой кусок хлеба с маслом, я выбрала один из кексов и взяла тот, на котором была голубая сахарная глазурь.

— Это последний кекс с голубой глазурью, — заявила Лавиния. — Я хотела взять его.

— Лавиния! — сказала мисс Эзертон.

Лавиния не обратила на ее слова внимания. Она смотрела на меня, ожидая, что я отдам ей кекс. Помня о наставлениях Полли, я все же этого не сделала, а подумав, взяла его с тарелки и надкусила.

Мисс Эзертон пожала плечами и посмотрела на мисс Йорк.

Это было неуютное чаепитие.

Думаю, что мисс Йорк и мисс Эзертон обе почувствовали большое облегчение, когда оно было закончено и мы, оставив гувернанток вдвоем, отправились играть.

Я последовала за Лавинией, которая заявила, что мы будем играть в прятки. Она достала из кармана пенни и сказала:

— Бросим монету. — Я не имела представления о том, что она подразумевает. — Выбирай, орел или решка.

Я выбрала орла.

Она подбросила монету на ладони. Держа ее так, чтобы я не могла увидеть, она сказала:

— Я выиграла. Это значит, что я выбираю. Ты будешь прятаться, а я водить. Иди. Я буду считать до десяти…

— А где… — начала я.

— Где-нибудь…

— Но этот дом такой большой… Я не знаю…

— Конечно, большой. Не то что жалкий дом священника. — Она подтолкнула меня. — Ты лучше иди. Я начинаю считать.

Конечно, она была мисс Лавинией из Большого Дома. Она была на год старше, чем я, и казалась очень знающей и опытной. А я была в гостях. Мисс Йорк говорила мне, что гости часто испытывают чувство неловкости, и поэтому они делают то, что им не свойственно.

Оставив угрожающе считавшую Лавинию, я выбежала из комнаты.

— Три, четыре, пять… — Это звучало как звон похоронного колокола.