Выстрел убедил его в серьезности происходящего. — Что я здесь делаю? — спросил он себя. — Мне нужно найти свою семью. Нужно найти их и отвезти в безопасное место.

Этан бросился к машине, доехал сначала до банка, потом до детского сада, но везде было пусто и закрыто. По пути он видел много ужасных вещей, но в последствии вся его поездка смазалась в памяти. Когда стемнело, он вернулся домой. Злость на Кэрол, не вернувшуюся домой, сменилась на слепую панику, когда он представил, что случившееся с той семьей по телевизору могло бы случиться и с его женой и дочерью. Он выл как раненный зверь, пока не понял, что голоден, и ему нужно немедленно поесть. Вместо этого он выпил еще кофе, посмотрел новости, не включая свет, и непрерывно жал на повторный набор на телефоне, пока не уснул.

Он оставался дома несколько дней, думая, что Кэрол и Мэри вернутся. Каждое утро он просыпался с надеждой, и каждую ночь изнеможение сменялось невыносимым отчаянием. Дни для него уже стали сливаться в одно целое, а потом отключилось электричество. Сирен в городе уже не было слышно, лишь отдельные выстрелы. Он вспомнил, что в холодильнике у него много мяса, которое нужно приготовить, пока оно не протухло, но газовая плита тоже не работала. Он съел столько еды из холодильника, сколько смог и запил холодным осадком, оставшимся в кофейнике. Потом вернулся и стал смотреть на свой мобильник, желая, чтобы он зазвонил. От этого ожидания ему стало только хуже. Он попытался налить себе стакан воды, но водопровод не работал. Он не набрал ни ванну, ни канистры, лишь несколько бутылок для рюкзака. Почему-то он подумал, что водопровод не зависит от электричества. Он смотрел на кран, испытывая беспомощную злость на себя за свою глупость.

Он попытался снова позвонить жене, но телефон не принимал сигнал. Телефоны, сотовая связь и интернет не работали из-за вышедшей из строя электросети. Теперь Этан был полностью изолирован от своей семьи. Как математик, он знал все о теории вероятности. Искать их сейчас, все равно, что искать иголку в стогу сена — пылающем стогу. Он потратил день, чтобы собрать два чемодана с одеждой и провизией. Поставил их у двери.

Той ночью он лежал в кровати, свернувшись в позу эмбриона, и плакал в подушку жены. Он не мог даже заглянуть в комнату дочери, вдохнуть ее запах, из страха, что окончательно потеряет разум. На улице раздался рев двигателя. Этан встал с кровати в кромешной темноте. Он был даже рад, что хоть что-то, наконец, отвлекло его внимание. Через улицу Роджер Тиллман запустил свой генератор, и дом озарился светом под прекрасным звездным небом. Этан смотрел, поглаживая всклокоченную отросшую бороду, и размышлял о своих мужских качествах. Вот Роджер знает, что делает. У него есть ружье, генератор, еда, вода, и семья его в укрытии. Он подготовился к апокалипсису. Он продумал все, пока Этан хныкал и шатался из угла в угол.

Вокруг дома Тиллманов метались черные тени. Вдруг какой-то человек выбежал из темноты в круг света от яркого фонаря на крыльце. Он кинулся прямо на входную дверь и отлетел от нее с грохотом, воя от боли и ярости. Он бросался на дверь снова и снова. Из тьмы на свет, нетвердой походкой вышла женщина в рваном костюме, вцепившись в сумочку, висящую на плече. Ее голова по-птичьи подергивалась. Она подошла к окну гостиной и заглянула в него, будто хотела спросить дорогу. Потом принялась колотить кулаком по окну. Наконец она выбила стекло, из руки брызнула кровь, и она в судорогах упала на землю. Через несколько минут дом был окружен рычащими людьми. Некоторые из них полезли в выбитое окно. Роджер отстреливался из ружья, но сейчас уже толпы людей, привлеченных светом и шумом, хлынули в дом во все окна и двери. Джейн Тиллман истошно кричала, — Не трогайте их, ублюдки! Я убью вас, порежу вас нахрен! Роджер кричал, — Назад, назад, их слишком много.

В гостиной Тиллманов мелькали тени. Настольная лампа упала, лампочка вспыхнула, и комната погрузилась во мрак.