Но Пол лишь улыбался, придерживая для нее раскрытые двери лифта.

— Слышала бы ты мой немецкий, — сказал он. — У меня самого уши вянут. Думаю, мне стоит выучить немецкие ругательства. Все хоть какая-то польза от этого языка.

На этот раз Джулия улыбнулась ему широко и весело:

— Попробуем. Думаю, моя диссертация не загнется, если я в субботу пойду с тобой в кино. Спасибо за приглашение.

— Мы не дадим твоей диссертации загнуться, — пообещал Пол.

Он был доволен собой. Пугливая Крольчиха пойдет с ним в кино. А потом он поведет ее обедать. Он ведь еще не познакомил ее со своим любимым индийским рестораном. Или нужно было позвать ее в кино сегодня, не дожидаясь субботы? На двойной сеанс, чтобы подольше сидеть рядом с нею. Потом он показал бы ей местный Чайна-таун и угостил бы домашним мороженым в заведении Грега. А пока они едят мороженое, можно будет завлечь ее походом в Галерею искусств Онтарио. Там открывается выставка архитектурных проектов Фрэнка Гери.

Хорошенько подумав, Пол решил быть терпеливым. Очень-очень терпеливым. И осторожным. Нужно помнить об этом всякий раз, когда он протягивает Крольчихе морковку и пытается погладить ее мех. Иначе он спугнет ее и лишится возможности помочь ей стать настоящей.

Прошел еще один день. Наступило утро пятницы. Джулия сидела на своей узкой кровати со стареньким ноутбуком на коленях и добросовестно составляла план диссертации. Под Моцарта. Ее и сейчас удивляло, почему профессор Эмерсон выбрал именно Моцарта. Удивлял резкий переход от «Найн инч нейлз» к «Реквиему». Может, он истязал себя Lacrimosa, оплакивая Грейс? Или были иные причины, заставлявшие его без конца гонять единственный и далеко не радостный фрагмент моцартовского «Реквиема»?

Джулия закрыла глаза. Многоголосый хор дробил латинские слова на слоги, и каждый становился ударом молота по душе. Или по сердцу…

«Что же происходит с Габриелем, если он терзает себя Lacrimosa? И почему я ощущаю странную близость к нему, когда слушаю эту музыку? Я всего лишь заменила его фотографию его же диском. Только что не кладу этот диск под подушку. Я даже не Крольчиха. Я глупый больной щенок».

Джулия тряхнула головой и попыталась вернуться к плану диссертации. Но моцартовская музыка не отпускала. Чтобы это утро тоже не стало полным слез, она переключилась на мысли о Поле и их вчерашнем походе в библиотеку.

Он ей очень помог. Мало того что Пол открыл ей доступ в профессорский отсек, он, по сути, рассказал ей, как правильно составлять план, на что обратить внимание и все такое. Ему даже удалось ее рассмешить, причем несколько раз. Джулия уже и не помнила, когда она в последний раз столько смеялась. Пол вел себя как настоящий джентльмен: открывал ей двери и таскал на плече ее уродца. Этот парень из вермонтской провинции обладал рыцарскими манерами. Он просто не мог не понравиться Джулии. И его покровительство не было чем-то навязанным ей. Оно предлагалось с достоинством и без малейшего намека на то, что с ней нужно возиться, как с малым ребенком. После вчерашнего Джулия стала мысленно называть его Вергилием. Кто лучше Вергилия смог бы провести Данте по всем лабиринтам Ада? И кто лучше Пола — скрытого Вергилия — проведет ее по всем лабиринтам плана диссертации?

Ей действительно хотелось, чтобы ее план понравился Эмерсону. Более того, чтобы он произвел на профессора сильное впечатление. Может, тогда уважаемый профессор сообразит, что она не напрасно взялась изучать творчество Данте? Может, признает у нее наличие ума? Едва ли.