|
Доспехи из толстой кожи, у многих еще и с костяными бляшками из копыт лосей, туров, коров, но ни одного в булатной кольчуге, что стоит целое состояние. Вооружены короткими мечами с узким лезвием, великий князь почему-то зовет такие акинаками. Смотрят враждебно, исподлобья, будто изготовились забодать рогами. Его не останавливали, и он, стараясь не делать резких движений, спустился на поверх ниже. Возле двери в большую палату сидели и стояли древлянские воины. Здесь оказались как на подбор рослые, крепкие, отмеченные следами прошлых боев. Похоже, эту палату охраняют лучше, чем его светелку. Нахмурившись, Ингвар толкнул дверь. Палата раза в четыре больше, беднее. Его дружинники сидели рядами на лавках. Павка стоял на плечах Рыбы и Бояна, выглядывая в окошко. Все русы оставались в доспехах, даже шоломы не сияли. Воеводу встретили радостным гомоном, глаза были тревожные. — Они не тронут нас, — бросил Ингвар. — Пошто так решил? — отозвался Павка. — Чую, — ответил Ингвар. Он не знал, откуда у него это чувство, но голову поставил бы на кон, что сероглазой княгине важнее победить вот так, чем, если бы сейчас сюда ворвались древлянские воины и залили полтерема кровью русов. И своей, конечно. Павка разочарованно хмыкнул. Ингвар согнал его, сам взобрался на крепкие плечи своих старших. Боян заныл, он-де лишь поменялся с Павкой, а теперь его очередь зреть... Огромные костры пылали по всему заднему двору. Гридни замедленно поворачивали исполинские вертела с тушами оленей, баранов, телят. Пахучий запах лез в ноздри, а тут еще явился волхв, щедро брызгал печеные туши квасом, чтобы мясо стало мягче, сочнее. Когда ветер донес оттуда струю воздуха, Павка за спиной Ингвара взвыл от сводящего с ума будоражащего запаха. — Вояки хреновые, — сообщил он возбужденно, — но пожрать умеют! — Погоди, — предостерег Ингвар, — ты еще не пробовал их стряпни. Глаза Павки стали круглыми, как у морского окуня: — Неужто отравят? — Узнаем, — ответил Ингвар неопределенно. — Попробуем выйти. Что скажут? Стражи на дверях лишь проводили их долгими взглядами. Ингвар почти физически чувствовал, как что-то острое вонзается в его спину, пробивает доспех, рвет плоть и ломает кости. Он зябко передернул плечами, ускорил шаг, благо их не останавливали. Миновав сени, на крыльце тоже не напоролись на отточенные наконечники копий. Весь двор уже был пропитан запахами жареного мяса, горелого лука, гречневой каши со старым салом. Оленей, кабанов и даже битую птицу жарили в ароматных листьях, с душистыми травами, а вдоль забора в больших котлах бурлило варево. Ингвар уловил аромат густой ухи. Из речной рыбы уха всегда намного вкуснее, чем из морской, а эти древляне, судя по всему, сварив драгоценную рыбу, тут же выбрасывают свиньям, а в ту же воду кидают новую рыбу, и так еще и еще, чтобы уха стала как можно наваристее... Они постояли на крыльце, давая привыкнуть к себе, сами осматриваясь. Ингвар невольно сглотнул слюну. В лесу поесть всласть некогда, три последних дня похода ели черствый хлеб, иной раз на скаку срывали, свесившись с седла, горсть ягод, вот и вся еда. Животы подвело и у самых терпеливых. А сейчас ют нетерпения грызут подоконник, на слюнях поскальзываются. Перед лесными славянами себя роняют! Отдельно на пылающих углях стояли три огромные жаровни, похожие на раскоряченных пауков. |
