|
Оставалось только вызвать курьера, и можно было возвращаться к своим прямым обязанностям. Уместно было, наконец, отчитаться перед генеральным — где был и что делал. Причем так, чтобы шеф почувствовал себя сопричастным к успеху (обнаружение Мелешко) и непричастным к неудаче (обнаружение Мелешко в виде хладного трупа). Ну и, конечно, пора снова заняться Стасовым. Вернее, по сложившейся традиции, его отсутствием.
Турецкий снял рубашку и бросил ее в пластиковый короб с грязным бельем. Принял душ и надел синюю. Немного подумал и надел пустую кобуру. Привычка — вторая натура, ничего не поделаешь. Галстук надевать не стал. Не успел накинуть легкий льняной пиджак, как из комнаты вышла жена. — Подожди, Саша, вот возьми… И Ирина Генриховна протянула ему кобуру. Другую кобуру. У Турецкого их было две — рыжая и черная. И в той кобуре, которую протягивала жена… лежал пистолет. — Где ты его взяла? — сказал Турецкий нетвердым голосом. — Кого — его? — Макаров! — Пистолет? Что за глупости? Я его не трогала. — Откуда же он тут взялся?! — Турецкий вытащил пистолет из кобуры, проверил обойму — так и есть: не хватает только двух патронов. Бог все-таки есть, несомненно. И что самое главное, он определенно юрист! — Он тут и лежал. Просто я вчера вечером повесила тебе на стул черную кобуру, а рыжую… — Коричневую! — А рыжую, — упрямо повторила жена, — убрала в шкаф. — Господи! Почему? — Как — почему? — начала терять терпение и Ирина Генриховна. — Как это почему?! К белой рубашке больше подходит рыжая кобура. Вот я и поменяла. А с синей рубашкой черная действительно хорошо смотрелась. Тут ты был прав. Когда ты прав — ты прав, я же ничего не говорю. — Ирка, ты рехнулась, да? — сказал Турецкий. — Ты что творишь, твою мать?! Я же сесть мог! Он и в самом деле присел — на стул. Несмотря на то что все разом выяснилось и обошлось, в ногах появилась какая-то противная слабость. Ирина тут же унеслась на кухню за водой. А Турецкий машинально потянулся за сигаретой. В левом кармане пиджака их, как обычно, не было вовсе, а в правом нашлась только пустая пачка. Турецкий вспомнил, что давеча на заправке он купил две пачки и ко второй даже не притрагивался. Он снова похлопал себя по пиджаку, и сигареты нашлись — в нагрудном кармане. Вытаскивая пачку, он невольно зацепил лацкан и почувствовал какую-то выпуклость. Турецкий отвернул лацкан и обнаружил там то, что уже, в сущности, ожидал увидеть — маленький черненький кусочек металла с усиками, «жучок». Ирина со стаканом воды застыла в дверях. Турецкий поднял палец к губам: молчи! Жена закивала. И не такое видела. А он вспомнил, как заправщик в кожаной бейсболке заглядывал в салон, где лежал его, Турецкого, пиджак — он же сам отправил его за сигаретами. Какую осведомленность он проявил о машине Дениса «форде-маверике» — назвал его Бродягой, а ведь прозвище знаменитого грязновского джипа было известно лишь посвященным. Вот Турецкий и размяк и послушно потопал за сигаретами, пока ему «жучка» впаривали. А потом слушали все его психозы и просто капали на мозги — звонили, бессмысленно пугали… Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Турецкий подбросил подслушивающее устройство на ладони и сказал внятно: — Ну что уроды, слушаете, да?! Слушаете, вашу мать?! Хотите стратегическую информацию?! Он пошел в туалет и спустил «жучок» в унитаз. …Уже через полчаса оперативники Грязнова были на бензоколонке. Выяснились следующие удивительные факты. |
