— Да… — пробормотал Круль, когда им разрешили ехать. — Культурологический шок мы бедняге обеспечили. Столько разговоров о непримиримой борьбе, о тайных аутодафе, а тут — пожалте, сидят рядом, непринужденно общаются… А тут еще Игла покосилась…

— Где? — Иван повернулся, глядя в окно на серебристую линию Иглы. — Ничего не покосилась…

— Нет, ну я просто балдею с этих парней, — довольно засмеялся Круль. — Ладно я, я могу позволять себе даже богохульство. Усомниться в чем-нибудь эдаком… Но вы… Как Игла может покоситься или согнуться? Дурак, что ли? Она же нерукотворная! Она же до самой тверди! По ней же ангелы туда-сюда снуют по своим ангельским делам! Я же чушь сказал, на самой грани, между прочим. Еще немного — и это уже было бы сомнение в Господнем всемогуществе… Нельзя быть таким доверчивым, Ваня! Ты же меня не первый день знаешь, нежно любишь, но все равно раз за разом… Ты вообще очень доверчивый человек. Для своей новой должности — абсолютно, можно даже сказать преступно, доверчивый.

Иван на провокацию решил не поддаваться. Пусть врет. Ехать до Хайфы при самом медленном раскладе часа три. Пусть удвоили посты на трассе — еще час. Что он, не вытерпит несчастные четыре часа? Вытерпит. И не такое терпел.

— Вот ты не подумал, отчего это тебе мобильник не выдали? — поинтересовался Круль. — Пушку дали, шмотки дали, а телефон — нет. Не подумал? Есть варианты?

Спокойно, приказал себе Иван. Пусть болтает. У него работа такая — болтать. А у тебя, Ваня, отныне судьба — терпеть. Сколько их, добрых и ласковых, будут доставать тебя случайно, по долгу службы или по зову сердца!

Нужно терпеть.

И Иван терпел. За все время, пока они ехали до выезда из Святого города, Иван молчал с самым невозмутимым видом. Даже Круль быстро оценил его настроение и перестал цепляться, сосредоточившись на управлении машиной. Собственно, движения на улицах особого не было, но почти на каждом углу торчали угрюмые парни с автоматами, вытирали со лбов пот и зло смотрели на приближающийся автомобиль. Проезжая мимо одного из патрулей, Иван присмотрелся и чуть не присвистнул от удивления — оружие у парней было снято с предохранителей и поставлено на автоматический огонь. И это среди бела дня в населенном районе.

Не дай бог, начнется пальба, пешеходам достанется куда больше, чем террористам. Совсем все невесело.

За то время, пока Иван прохлаждался в изоляторе, ситуация в Святом городе явно напряглась и вибрировала.

«Номад» трижды останавливали, документы проверяли тщательно и внимательно сличали фотографию с оригиналом. Каждый раз, доставая из нагрудного кармана рубахи удостоверение с чужой фамилией, Иван мысленно напоминал себе, что зовут его Петром. Петром. И молился, чтобы среди напряженных солдат не оказалось кого-то знавшего Ивана в лицо.

Ведь сгоряча могли и стрельнуть. В такой ситуации возможно всякое.

— Да ты расслабься, — вальяжно откинулся на спинку кресла Круль, когда они, наконец, проехали блокпост на выезде. — Тебе не этих нужно бояться, не служивых. А, например, галат.

— Сейчас возьму и испугаюсь, — пообещал Иван.

— Нет, правда! — Круль посмотрел на Ивана весело и подмигнул. — Тебя не предупредили, что Божье перемирие на тебя отныне не распространяется? Галаты специально довели до общего сведения. До тебя информация не дошла?

— С чего это им меня так любить? — спросил Иван.

— А кого? — удивился Круль. — Как можно оставить в живых человека, заманившего в ловушку руководителя галат и уничтожившего его совместно с дьявольским порождением? В смысле не порождение уничтожил, а Никиту Токарева, своего непосредственного начальника и, по совместительству, руководителя местной организации галат.